Ставка больше, чем жизнь - [5]

Обжигаясь, оберст выпил чашку черного кофе — заспанный Клаус забыл, как всегда, положить сгущенного молока.

«Видимо, от употребления моей порции молока он так и растолстел», — подумал Рейнер, спускаясь к машине. Около ворот, урча мотором, стоял его «мерседес». Шофер, не обращая внимания на приказ экономить бензин, прогревал мотор на полных оборотах.

Отрывисто бросив шоферу адрес — аллея Шуха, — Рейнер погрузился в мысли о том, что будет, если полученное четверть часа назад сообщение Дибелиуса окажется правдой, а не чудовищной шуткой штандартенфюрера. Его охватил ужас.

Взбегая на третий этаж по широкой мраморной лестнице особняка бывшего польского министерства вероисповедания и общественного просвещения, где размещались сейчас служба СД и окружная полиция, он еще надеялся, что все это чудовищное Недоразумение, следствие» неумеренного употребления спиртного в охотничьем домике. Но когда открыл дверь в приемную и встретился с холодным взглядом рыбьих глаз гауптштурмфюдера Лехсе, который даже не соизволил встать навстречу ему, полковнику, а только движением головы дал понять, что Дибелиус ожидает его в кабинете, Рейнер понял, что необходимо быть готовым к худшему.

Лицо штандартенфюрера Дибелиуса не предвещало ничего хорошего. Рейнер тяжело опустился в кожаное кресло, стоявшее около письменного стола.

— Ты сошел с ума, Дибелиус. Скажи, что это неправда, — тихо произнес Рейнер без особой надежды на подтверждение.

Дибелиус молча пододвинул к нему коробку с сигарами. Поднес огонь, чтобы Рейнер прикурил.

— Этого не может быть, — сказал Рейнер, чувствуя, как вдруг воротничок его мундира, сшитого по размеру, стал в одну минуту тесным. — Это не укладывается в голове.

— Однако же… — Через широкий письменный стол Дибелиус подал Рейнеру напечатанный на машинке лист: — Прочитай.

Это был протокол, составленный в довольно-таки лапидарном немецком стиле, с изложением всего случившегося в охотничьем домике Эдвина Вонсовского и подробным описанием ванной комнаты и ниши, обнаруженной за умывальником.

Рейнер, вынимая сигару изо рта, заметил, что его рука дрожит.

— Может быть, в самом деле это его камердинер?..

— Наши специалисты, — не дал ему закончить Дибелиус, — с полной уверенностью утверждают, что как на банкнотах, так и на эбонитовых кассетах микрофильма обнаружены отпечатки пальцев Вонсовского.

— Только его? — в изумлении спросил Рейнер.

— Нет, есть и другие. Но, к сожалению, не его камердинера. Я приказал взять отпечатки пальцев с графина и подноса. Правда, сам он успел сбежать, но я уже имею карточку для его опознания.

— Какой же он был неосторожный!

— Нет, тайник был прекрасно замаскирован. Могу тебе сказать, что открыл я его совершенно случайно. А что касается камердинера, то дело здесь нечистое. Один из моих подчиненных — работник архива — клянется, что видел его где-то. И наконец, уже то, что он сбежал, говорит само за себя: видимо, он сообщник.

— А микрофильмы? Что на них заснято?

— Какие-то планы и фрагменты системы укреплений. Нам, правда, еще не удалось установить, представляют ли они какой-либо один объект или что-то большее. Во всяком случае, ясно одно, что это оборонительные сооружения. Кроме того, заснята схема организации берлинской полиции, сфотографирована часть списка лиц, облеченных особыми полномочиями специального представителя рейха по распределению продовольствия, список офицеров СД, работающих в специальных группах. Как видишь, немало.

— Слишком односторонне, — сказал Рейнер.

Однако он понял, что его опасения были несколько преувеличены. В итоге это дело оказалось в руках Дибелиуса, которому, по всей вероятности, невыгодно было предавать его огласке, поскольку у Вонсовского бывали многие.

— Ситуация не из веселых, — сказал Дибелиус, прерывая размышления Рейнера. — Правда, он не мой кузен, но должен заверить тебя, что никакое родство не будет приниматься во внимание. — Он не сумел скрыть иронии. — Однако… — понизил голос, — скажу тебе, Рейнер, первый раз в жизни я счастлив, что мой отец был массажистом, а не бароном.

— Мы с ним только в дальнем родстве…

— Знаю, знаю, — прервал его Дибелиус. — Впрочем, речь идет не о родстве. Достаточно и тех отношений, в которых ты был с ним. И не только ты.

— Конечно, — ответил холодно Рейнер, — ты тоже. Вспомни, ведь именно ты представил его мне.

— Не помню, — скривил в гримасе губы Дибелиус. — Нам нет сейчас смысла упрекать друг друга. Если хочешь знать, то я познакомился с ним на приеме у губернатора. Представила нас его жена.

— Я видел его еще раньше, в Берлине. Заверяю тебя, что это было в очень солидном доме.

— Тем лучше, — сказал Дибелиус. Он встал и потянулся, как человек, который выполнил тяжелую работу. А на вопросительный взгляд Рейнера ответил: — Тем лучше, что не только мы влипли в эту историю. Большинство высших чинов там, в Варшаве, нередко бывали у него на приемах или в жолибожской вилле, или в особняке в Вонсово. Ох уж этот наш офицерский снобизм! Венский граф, кровь аристократа! Его дед, вероятно, купил титул, разбогатев на поставках портянок для армии. Но наши офицеры, в особенности те, которые считаются воспитанниками старой школы…