Статус. Почему мы объединяемся, конкурируем и уничтожаем друг друга - [48]

Оставалось только догадываться, что же они говорят за ее спиной в группе. «Там было обычным делом писать посты о таких, как я, восклицая: „Вау! Что за идиотка!“ Членов группы объединяла общая ненависть к противнику». Они не были в состоянии понять, как кто-то может оставить группу: в сгенерированных их мозгами образах реальности было очевидно, что они просто лучше всех остальных. «Они считают себя умнее. Думают, что все остальные живут в системе, а они систему побеждают. И они уверены, что любят своих детей больше других». И почему бы нет? Кто не захотел бы стать одной из «хороших матерей, сомневающихся в вакцинах»? Кто захочет навредить собственным детям?

Маранду склонили к отказу от рационального мышления, предложив ей коалицию с высокостатусными мамами, которые в обмен на этот приз затянули ее в свои иллюзии о жизни. Она стала одержима игрой, стала проповедовать ее ценности всем, кого знала, рискуя здоровьем собственного ребенка. Ее желание быть хорошей матерью было поставлено в зависимость от веры во вред вакцин. Добиться первого можно было, только поверив во второе, сыграв в их игру и выиграв, «себе во благо, во благо своего ребенка, во благо всего мира». Маранда собиралась стать потрясающей матерью, собиралась участвовать в спасении мира. За это с ней щедро делились статусом. Когда она повернулась к группе спиной, взбунтовалась, ей не дали даже просто удалиться. Члены группы не пожалели времени, чтобы дать Маранде понять: заработанный ею статус отозван. Она была никем. Хуже, чем никем. Лучше бы она сдохла.

Опыт Маранды не так уж необычен. Она не была глупа, она просто была человеком и участвовала в игре жизни именно так, как должна была, будучи создана для этой игры.

В каменном веке не имело значения, истинны или ложны наши истории. Вера в мифы и предрассудки своего племени сплачивала наших предков, позволяла координировать их поведение и мотивировать яростнее бороться с врагами. Но в XXI веке, когда мы живем бок о бок со множеством переплетающихся и пересекающихся групп, склонность людей принимать на веру дикие фантазии нашей игры слишком часто ведет к ошибкам, недоверию, выстраиванию барьеров, агрессии, самонадеянности и, в конечном итоге, к катастрофе. И эта склонность очень сильна.

Психологи написали множество трудов, демонстрирующих, что даже самые сокровенные наши убеждения мы часто черпаем из игры. Так обстоит дело и с нашими политическими воззрениями. В ходе одного исследования, изменив заявленные принципы политики республиканцев и демократов, ученые обнаружили, что избиратели стали по-другому относиться как к прижимистым, так и к щедрым программам социальной поддержки. Люди не только не понимали, что ими манипулируют, – они находили веские причины для поддержания своих изменившихся убеждений и готовы были объяснить, как пришли к ним. Психолог, доктор наук Лилиана Мейсон пишет, что «в большинстве случаев граждане не выбирают, какую партию поддержать, основываясь на своих политических предпочтениях, а меняют политические предпочтения в зависимости от того, какую партию поддерживают. Люди обычно сами не замечают, как это получилось, а большинство из них бесятся от самого упоминания намека на такую возможность».

У мозга есть различные уловки, подталкивающие нас поверить в ту историю об окружающем мире, что характерна для нашей игры. Мы склонны считать, что члены нашей группы умнее других; не очень справляемся с логическим оспариванием оппонирующих аргументов; квалифицируем мнения, с которыми мы согласны, как факты. Мы часто автоматически предполагаем, что люди с другими убеждениями глупее, более предвзяты, менее нравственны и не так заслуживают доверия, как мы, – а значит, с ними очень легко не считаться.

Ум от этого не защищает. Наоборот. Когда умные люди мотивированы искать доказательства в поддержку ложных убеждений своей группы, они превосходно с этим справляются. Их выдающийся интеллект просто позволяет им лучше находить подтверждения своей искаженной версии реальности. Изучая, как религиозная, политическая и социальная идентичности людей влияют на их убеждения, психологи приходят к выводу, что чем образованнее, сметливее и умнее люди, тем больше вероятность, что они найдут оправдания радикальным идеям своих групп. Это касается и тех, кто отрицает изменение климата, вакцинацию и эволюцию. Чем умнее игрок, тем выше вероятность, что он отвергнет научный консенсус. Мы все предрасположены верить в то, во что требует поверить наша коалиция. По мнению антрополога профессора Джона Туби, «коалиционное мышление делает всех, в том числе ученых, гораздо глупее в рамках коллективных действий, чем они являются поодиночке».

Нет необходимости напоминать, что мы все же не так уж легковерны. Когда факты убедительны, а мы искренне прилагаем сознательные усилия, чтобы их понять, мы вполне способны быть рациональными. Личный опыт может вытащить нас из пузыря. Есть категории убеждений, которые мы можем принимать без борьбы; многие из них подлежат объективной оценке и лишены статусной ценности, такие как, например, длина Миссисипи. Если мы не ведем постоянные дебаты по поводу такого рода фактов, то лишь потому, что они ничего не значат для статуса. Но если речь идет о связанных с ним вещах, наше мышление может с легкостью исказиться.