Статский советник по делам обольщения - [4]

– Я ничего ей не рассказывал! – оправдывался сконфуженный Галлен. – Мы при ней говорили… Я думал, она глухая…

– Я глухая? – взвизгнула старая ведьма. – Сам ты глухой! Да я и в семьдесят лет буду лучше выглядеть, чем ты в сорок! Моя бабка до ста трех годков дожила, в своем уме и твердой памяти, вот так-то!

Пока в саду шла эта колоритная перебранка, неприметного вида карета бойко катила по направлению к парижскому вокзалу, а лже-Антуанетта, сидевшая в карете, мало-помалу возвращала себе первозданный вид.

Она сняла седой парик, избавилась от фартука и подушечек, меняющих фигуру, после чего принялась стирать грим. Исчезли бородавки и морщины, пропали старческие пятна на руках, словно по волшебству распрямился крючковатый нос. Морщась, дама вытащила изо рта накладные челюсти, имитирующие старые желтые зубы, а также ватные тампоны, меняющие очертания лица, и набросила на себя приталенное пальто на шелковой подкладке.

Из зеркала на нее смотрела молодая, хорошенькая и чрезвычайно самоуверенная особа с белокурыми волосами и золотисто-карими глазами, в которых плясали задорные искорки. Вспомнив о проделке, которая только что блистательно ей удалась, плутовка не удержалась и послала своему отражению воздушный поцелуй.

Через несколько минут все та же молодая элегантная дама с небольшим чемоданчиком и муфтой в руках стояла возле кассы вокзала. И я со всей ответственностью заявляю, что если бы даже Пино и Галлену каким-то образом посчастливилось догнать мою героиню, они бы ни за что не признали старую уродливую служанку в этой очаровательной особе, явно принадлежащей к лучшему светскому обществу.

– Один билет на ближайший Северный экспресс, – сказала незнакомка. – До Петербурга, пожалуйста.

Глава вторая, в которой Амалия предлагает закрыть границу Российской империи, а потом ее ловят на слове

– Должен вам заметить, Амалия Константиновна, – сказал генерал Багратионов, – что вы чрезвычайно рисковали.

– Нет, не рисковала, – спокойно возразила его собеседница.

– Не нет, а как раз таки да! И чем, скажите на милость, вам не понравился мой первоначальный план – ворваться в дом, когда пакостник-фотограф будет передавать сообщнику фотографии нашего министра, связать его и хозяина дома, завладеть снимками?

Амалия едва заметно поморщилась. Она уважала генерала, который возглавлял Особую службу – секретное подразделение императорской разведки, занимавшееся самыми сложными и щепетильными делами, но иногда баронессу Корф все же слегка коробило от прямолинейности ее начальника.

– К чему прибегать к открытому насилию, да еще на чужой территории? Разразился бы скандал, Галлен подключил бы все свои связи, чтобы отомстить нам, и не исключено, что нашего посла в Париже вызвали бы для объяснений на самый верх…

– Это не имело бы никакого значения, коль скоро фотографии все равно были бы у нас, – отрезал Багратионов. – Вы, Амалия Константиновна, по-видимому, не отдаете себе отчета в том, что иногда демонстрация силы является тактически выгодной – несмотря на все кажущиеся неудобства, которые она за собой влечет. Когда у вас хватает духу поставить себя выше над некоторыми условностями…

– Вроде законов? – мягко осведомилась баронесса Корф, и в глазах ее сверкнули золотые искры.

– Пусть даже так. Потому что противоположная сторона сразу же схватывает самое главное: что с вами шутки плохи. Иногда, милостивая сударыня, самая лучшая дорога – путь напролом, даже если он кажется куда менее изящным, чем окольные тропинки.

– Полагаю, те, кому это небезразлично, уже и так поняли, что с нами шутки плохи, – отозвалась Амалия рассудительно. – А что касается вашего плана, то он подразумевал вовлечение множества людей. Невозможно просто так войти в частный дом и застать врасплох всех, кто там находится. Вам известна моя точка зрения, что чем больше народу посвящено в дело, тем выше вероятность утечки информации и последующего провала…

Багратионов вздохнул. Он хорошо знал Амалию и еще лучше знал, что спорить с ней бесполезно, особенно в тот момент, когда она все равно поступила по-своему и добилась своего. В глубине души Петр Петрович не мог не признать, что его подчиненная разобралась с ситуацией на редкость красиво и иронично, но его сердило, что она даже не удосужилась поставить его в известность о своих намерениях.

– Поэтому вы всегда предпочитаете действовать в одиночку, – заметил он на слова Амалии. – Не так ли?

Его собеседница пожала плечами:

– Да, насколько это позволяют обстоятельства. В данном случае мне представилась редкая возможность, и я решила ею воспользоваться.

– И все-таки почему вы были уверены, что Галлен не заметит подмены? – не удержался и спросил Багратионов.

– Во-первых, я постаралась принять все меры против разоблачения: я следила за Антуанеттой, выучила ее повадки и манеру речи. Во-вторых, если быть откровенной, для него она вряд ли была человеком в обычном смысле. Многие люди воспринимают свою прислугу точно так же, как стол или стул, – пояснила Амалия. – А с мебелью самое главное – чтобы она занимала прежнее место и выглядела точно так же, как и вчера.

Хотя Петр Петрович Багратионов был человеком бывалым, тут он все же от неожиданности поперхнулся.