Статист - [25]

Не сложилось, одним словом. Давай об этом в другой раз, хорошо? Не хочется в такой чудесный день ворошить былое.

Вика в знак согласия кивнула и, делая глоток шампанского, подумала: „В другой раз… Когда он будет этот другой раз, и будет — ли?

Хочу — ли я этого? Не знаю, не знаю…. Он такой спокойный, рассудительный, приятный в общении и загадочный. Тянет к нему, тянет так, что… не знаю, не знаю…“.

На улице сначала вдали, а потом ближе и ближе, приближаясь к дому, раздался непонятный гул.

Кирилл и Вика, выйдя на балкон, увидели как в небе, на небольшой высоте с огромной скоростью летят два больших белоснежных самолета с удлиненными носами.

— Белые лебеди, — заворожено глядя на них, воскликнула девушка.

— Белые лебеди, белые лебеди, — да ты права, Вика. Это „Белые лебеди“, — сверхзвуковые стратегические бомбардировщики ТУ-160. „Белые лебеди“, так их называют в авиации дальнего действия…

— Кирилл, ты воевал? — спросила Вика, вспомнив о шраме на руке.

— К сожалению, да, Вика — воевал, — ответил Кирилл. Прикрыл глаза ладонью, наблюдая как, делая крутой вираж, самолеты стремительно удаляются все дальше и дальше. Затем они превратились в маленькие точки и скоро вовсе исчезли из поля зрения.

Хозяин и гостья вернулись к столу.

Остаток дня прошел в беседах о музыке, поэзии, живописи, спорте.

Вика с немалой долей удивления отмечала, что Кирилл знает наизусть много стихов Пастернака, Наума Коржавина, Бахыта Кинжеева, Мандельштама. Не тушуясь, размышляет об отличительных чертах импрессионизма и классицизма в живописи, о последних новинках в литературе. В свою очередь Вика оказалась большим знатоком футбола и тенниса, автомобильной техники, рыбалки.

За окнами начало смеркаться. Увидев, что Вика несколько раз взглянула на часы, Кирилл зажег свечи: „Вика, оставайся, переночуй здесь. Гостить так, гостить, места как видишь, хватает“.

— „А почему бы и нет“, — подумала девушка, поймав себя на мысли, что эти слова повторяет уже во второй раз в течение прошедших суток.

— Кирилл спасибо тебе за предложение, но… там Хома без меня, наверное, весь от тоски извелся.

— Какой Хома? — удивился Кирилл.

— Хома… Хома — хамелеон… Ты же видел его у меня дома в аквариуме!

— Ах, хамелеон, ничего, пусть поскучает. Километры, пески и дожди проверяют чувства, — улыбнулся Кирилл.

Не в силах больше сопротивляться Вика, выдохнув, откинулась на спинку кресла и посмотрела в глаза Кириллу: — Хорошо, я согласна, но с одним условием,… ты позволишь мне вымыть посуду. Показывай, где у тебя кухня.

— Ну, уж нетушки. Мытье посуды на сегодня отменяется, предоставь это право мне. Пойдем, покажу ванную комнату.

* * *

Вика стояла под душем, теплые струйки воды ласкали кожу, волосы, кружась в водовороте, стекали в отверстие розового кафельного пола. Пузырьки нежно пахнущего шампуня, летая в воздухе, играли всеми цветами радуги. Она видела свое тело в зеркалах, улыбалась, хмурилась, показывала себе язык, строила рожицы и, хохоча, плясала по голубой воде. Насладившись вволю стихией воды и дав выплеснуться энергии, вытираясь пушистым полотенцем, услышала музыку, доносящуюся сквозь двери. Надев махровый халат, потихоньку пошла на звуки.

В холле у открытого окна, сквозь проем которого виднелось ночное небо с миллиардами поблескивающими фосфором звезд, стоял Кирилл, играя на саксофоне.

Блюз… страдал и рыдал, звуки вдохновенного, искреннего плача носились по комнате, отражаясь от стен, смешивались в диссонансе, исчезали за окном, и вновь врывались в комнату с потоками свежего морского воздуха. Музыкант раскачивался в такт музыке, срывал синкопы, замедлял ритм, и вновь разгоняя мелодию, вкладывал в нее тайну души.

Вика с восхищением, затаив дыхание, смотрела на него, прикоснувшись к дверному косяку. Затем подошла к Кириллу, и осторожно положив ему руки на плечи, прильнула.

Кирилл, почувствовав прикосновенье женского тела, пахнувшего свежестью, положил саксофон на подоконник, и, повернувшись к Вике, сжал ее в объятьях, затем слегка отстранился,… халат соскользнул с плеч девушки.

Кирилл посмотрел в прикрытые глаза, затем, увидел загорелую высокую грудь, на которой еще виднелись капельки воды, а в маленькой ложбинке в свете луны поблескивала золотом цепочка с кулоном в виде изогнутого кленового листочка. Кирилл покрутил кулон, внимательно осматривая его со всех сторон, затем приподнял Вику и понес в спальную комнату.

Подойдя к широкой кровати, бережно уложил на мягкий матрац и поцеловал в щеки, в губы.

Вика лежала с закрытыми глазами, боясь пошевелиться, сердце колотилось в груди, которая высоко поднималась и трепетала. Скрипнул несколько раз паркет, Кирилл выключил верхний свет:

— Виктория, спокойной ночи…

Вика, открыв глаза, увидела силуэт мужской фигуры, скрывшейся за двустворчатой дверью.

— Дура, я дура набитая, — вскрикнула девушка и бросилась лицом в подушки.

— А почему бы и нет… Принц на белом коне…

Размечталась, как — же, — шептала дрожащими губами, глотая набежавшие слезы.

— Кинулась первая к нему на шею, а он, а он…

Да, у него, таких как я, наверное, сотни было, одной больше, одной меньше.

Вскочила с кровати, надев халат, выбежала в коридор. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта. Подойдя к ней на цыпочках, и заглянув вовнутрь, Вика увидела, что Кирилл сидит за письменным столом и что — то сосредоточенно пишет в толстой тетради.