Статьи разных лет - [28]

В принципе, все перечисляемые факты имели место в реальности. В своей критике царской России ни демократы-либералы ничего не выдумывали, ни большевики. Были и капиталисты, и бедные. Были и остались, заметим себе. Были плохие дороги и непролазная грязь. Были. И, заметим, остались. Было и взяточничество. Было. Но сказать, что осталось, — нельзя.

Это особый разговор. Но здесь просто совпадение слов при обозначении разных предметов. Того, что сегодня называется взяточничеством, тогда просто не существовало. Но оставим эти маленькие детали. Что касается бесправия народа, то здесь та же картина. Того времени бесправие — сегодня бы казалось воплощением законности и порядка. Впрочем, оставим и эти мелочи. В конце концов в то время не были обязаны сравнивать свои пороки с теми, что свалятся на Россию через сто лет.

Не недостатки старого строя, не пороки общества, не эксплуатация человека человеком, не бедность и прочее в том же роде, а неодолимая мечта о новом была двигательной силой революции. Это заметил Лев Тихомиров, опережая в этом понимании современных социологов. Созрел новый исторический проект. Вызрел до деталей. Все недостатки людские, все пороки, присущие человеку, как существу падшему, были приписаны «царизму». Во имя мечты о новом критиковали государственный строй. Эта мечта давно была до деталей разработана в одной-единственной религии — в иудаизме. Нельзя сказать, чтобы этот факт прошел незамеченным в русской правой печати. Тот же Тихомиров сказал, что социал-демократия есть продукт еврейско-протестантской культуры. Впрочем, то же самое говорил и Бердяев. Эту же мысль в Германии разрабатывал и еврейско-немецкий философ Герман Коген, труды которого переводили в России и который приезжал сам в Россию читать лекции. В иудаизме финал истории как раз и есть сад земного наслаждения. То, что в иудаизме называется гаолам габа, то в политическом словаре именуется коммунизмом.

Социально-исторический проект и был реализован, и его плоды мы и видим. Историки мечутся. Одни продолжают цитировать Ленина и обличать царизм с позиций начала великих строек коммунизма, не замечая, что все стройки давно уже находятся в руинах. Другие, как выше сказано, пытаются зацепиться за философов начала XX века. Пока речь идет о критике царизма или большевизма, вся эта литература дает большие возможности. Но как только авторы пытаются понять суть происходящего и предложить возможные исторические варианты, так сразу вся ученость исчезает в одну минуту. Дело в том, что есть одна малюсенькая деталь, даже так, деталька, которую и обойти нельзя, но и что с ней делать, — просто неизвестно.

Эта «деталь», которую историки знали хорошо только по названию. Как знают название улиц, на которых никогда не жили и не бывали. Речь идет о Церкви и православии. Наши историки к этой теме совершенно не чувствительны. Для них это просто досадная часть «культурного наследия прошлого». Досадная потому, что не знают, что с ней надо делать. Для советского историка проблем с этим вопросом не было, как не было проблем и с человеческой душой. Но с «душой» этой справились быстро. В классах, прослойках, прибавочном продукте и прочих социологических и экономических терминах души и не должно быть. Поэтому историю людей заменили на историю отвлеченных категорий, а люди, персонажи политического и культурного мира, стали ходить под бирками — «рабочий», «помещик», «капиталист» и проч.

Но для современного историка моложе хотя бы семидесяти лет писать такие махровые глупости стало просто неприлично. Приходится напрягаться. Но ведь здесь надо не только напрягаться, но и знать. А знать религиозные учения — дело вообще сложное. Что касается православия, то здесь слово «знать» очень сильно отличается от «знать» в привычных им областях: социологии, экономике и культуре. Как не хочется запихать Церковь в культуру, а «предмет» сей туда не вписывается ни с какой стороны. Отдельные стороны вписываются — архитектура, оформление храмов, иконопись. Но ведь все это прилагается только к Церкви. А речь идет о религии. И здесь больно читать пассажи наших историков, когда они касаются этих вопросов. Имею в виду вполне корректных и патриотичных историков. То есть тех, кто хочет искренне понять и полон любовью к матери нашей — Руси Великой.

И вот здесь опять приходится возвратиться к той мысли, что советские историки украли у нас не прошлое только, но и будущее. Огромное количество русских людей, вставших на защиту Трона и Алтаря, пропало для нас, а вместе с ними пропал и подлинный смысл нашей истории. Историкам профессиональным несвойственно отчетливое понимание иерархии человеческих ценностей. Впрочем, это несвойственно и вообще светской культуре и ее творцам. Культура не имеет иерархии ни моральных, ни самих культурных ценностей. Она мозаична. Для них Церковь — такой же государственный и политический институт, как какое-нибудь министерство торговли и промышленности.

Целый пласт нашей истории был изъят, а вместе с этим были преданы полному забвению и носители другого исторического проекта, связанного с коренными свойствами русского народа. Ведь вся проблема заключается не в ценности самих по себе тех или иных политических доктрин. Что хорошо для Франции, плохо для Германии. Что хорошо для русского человека, то убийственно для ненца или эскимоса. Натура человеческая сопротивляется доктринерам. Натуру ломают, когда есть сила. Результат таких исторических ломок перед нами: сегодня Россия по всем показателям дальше от Запада, чем она была в конце XIX — начале XX века. На этот счет написано слишком много исследований, чтобы нужно было это доказывать. Да даже с точки зрения демократа и правозащитника, сторонника модернизма, Россия была ближе к Западу при царизме, чем сегодня, после века ее модернизации и демократизации. Сравнивать же место России в мировой экономике во времена Александра III и во времена нынешние — это просто лить слезы. Из почетного места в первой пятерке передовых держав мира попасть в один ряд со странами «третьего мира» — вот итог осуществления великих Планов за целое столетие.