Статьи - [16]

По воскресении, когда уже не будет больше слез, мы — невероятно! — будем оглядываться на наши печали и смеяться, не насмешки ради, но от радости. Да мы и сейчас порой поступаем так же.

После того как тяжкая тревога улеглась, серьезная проблема решена, тяжелая болезнь исцелена, сильная боль отпустила, ретроспективно прошлое выглядит совсем по-другому, не таким, каким оно казалось, когда это было в будущем, в перспективе, или в настоящем, в момент переживания. Помните смелое высказывание святой Терезы, которая говорила, что в раю самая несчастливая земная жизнь будет выглядеть как всего лишь одна ночь в неудобном отеле!

Если вам трудно в это поверить, если вы считаете, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой, знайте, что даже атеист Иван Карамазов понимал, в чем состоит эта надежда. Он говорил:

«Я убежден как младенец, что страдания заживут и сгладятся, что весь обидный комизм человеческих противоречий исчезнет, как жалкий мираж, как гнусненькое измышление малосильного и маленького, как атом, человеческого эвклидовского ума, что, наконец, в мировом финале, в момент вечной гармонии, случится и явится нечто до того драгоценное, что хватит его на все сердца, на утоление всех негодований, на искупление всех злодейств людей, всей пролитой ими крови, хватит, чтобы не только было возможно простить, но и оправдать все, что случилось с людьми…»

Но почему же тогда Иван остается атеистом? Потому что, несмотря на то, что он верит, он не принимает этого. Он не сомневающийся, он бунтарь. Как и его герой, Великий Инквизитор, Иван обвиняет Бога в том, что Он недостаточно добр. В этом глубочайший источник неверия: не разума, а воли.

История, которую я рассказал, самая древняя и самая известная из историй. Потому что это первоначальная история любви, история, которую нам больше всего нравится рассказывать.

Толкин говорит: «Из всех рассказываемых историй эту человек считает наиболее истинной». Она читается между строк в сказках, и потому мы находим сказки так странно неотразимыми. Ее красиво и глубоко пересказывает Кьеркегор во второй главе «Философских фрагментов», в истории о царе, который любил и добивался расположения скромной крестьянской девушки. Она символически передана в величайшей поэме любви, в Песне Песней, любимой книге мистиков.

Само ее очарование служит признаком истинности. И в самом деле, как могла эта сумасбродная мысль, это волнующее желание прийти на ум и сердце человека? Как могло создание, лишенное пищеварительной системы, пожелать пищи? Как могло создание, лишенное качеств, присущих мужчине, пожелать женщину? Как могло создание, лишенное разума, пожелать знаний? И как могло создание, лишенное возможности общаться с Богом, возжелать Бога?

Давайте вернемся немного назад. Мы начали с тайны, не просто с тайны страданий, но с тайны страданий в мире, который сотворен любящим Богом. Каков выход у Бога в этой ситуации?

Божий ответ на этот вопрос — Иисус. Но Иисус не вышел из нашей ситуации, Он вошел в нее. Вот почему так важна доктрина о божественности Христа: если на кресте страдал не Бог, а просто хороший человек, тогда Бог вне этой ситуации, вне креста, вне страданий. И если Бог вне ситуации страданий, тогда у Него нет выхода. Как Он может сидеть на небе и не обращать внимания на наши слезы?

Как мы видим, есть только одна веская причина не верить в Бога: грех. И Бог Сам отвечает на этот аргумент, но не словами, а делами и Своими слезами. Иисус — это слезы Бога.

Из книги Making Sense Out of Suffering by Ignatius Press

Питер КРИФТ

СИЛА В НЕМОЩИ [14]

«Когда я немощен, тогда я силен»; «сила совершается в немощи». Такие стихи часто цитируются как ключи к духовному росту, но понимаем ли мы в действительности, что они означают? Может ли кто-нибудь это понять?  Да. Если бы мы совсем не могли этого понять, Бог не сказал бы это нам. Бог слов на ветер не бросает. Это великая тайна, но тайна – это не то, что невозможно понять вообще, это то, что мы не можем понять нашим собственным разумом, без откровения от Бога. Кроме того, тайну невозможно постигнуть полностью, но частично мы можем кое-что понять. Частичное понимание не является абсолютной тьмой. «Мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно».  Ключом к пониманию тайны силы, которая совершается в немощи, является крест Христа. Без Креста эта истина является не тайной, но абсурдом, тьмой.  Не являясь христианами и не зная ни Христа, ни истины о Кресте, некоторые люди, такие как великий китайский поэт и мистик Лао-Цзы, очевидно, понимали тайну силы, совершающейся в немощи, довольно глубоко, по крайней мере, некоторые ее аспекты.  Возможно, они смогли постичь аналогичные и родственные тайны, но не эту конкретную тайну. Или, возможно, они и понимают её через Христа и Его крест, хотя не осознанно и не ясно.  Откуда нам знать, насколько далеко распространяются границы Креста? Его объятья очень широки. Христос является "светом, который просвещает всякого человека, приходящего в мир" (Ин. 1:9), посредством естественного откровения, естественной мудрости и естественного закона, известного нам по совести. Когда Лао-Цзы, или Сократ, или Будда приходили к глубокому познанию некоторых вечных истин, они делали это в свете Христа, вечного Логоса, изначально воплотившегося Слова и откровения Божьего. Он является все