Статьи из журнала «Что читать» - [17]
Разоблачительную биографию следует, впрочем, отличать от полемической (см. интервью М.В.Розановой на соседней странице). Когда у автора нет другого способа напомнить о величии героя, кроме как от противного, когда герой до неузнаваемости засахарен и до тошноты засироплен — счищать патину приходится весьма жесткой щеткой, но это, в конце концов, на благо персонажу. Скажем, когда в России только что не молились на В.В.Набокова, неумело и пошло подражая ему и обожествляя аполитичность, надмирность, снобизм etc (всего этого у Набокова нет или очень мало, но архивным юношам нравилось именно это), — Алексей Зверев опубликовал в ЖЗЛ свою весьма полемичную, а то и прямо разоблачительную книгу о Набокове, но Набоков в результате засиял только ярче, причем попутно был развеян и миф о высокомерном его безразличии к политике, литературным полемикам, советской реальности и пр. Развенчание культов — дело полезное, когда задумывается все-таки из любви к предмету культа, а не из весьма низменного желания низвести высокое в грязь; спутать это не так уж трудно, но понимающий читатель разберется.
В последнее время особой популярностью пользуются книги серии «Такой-то без глянца» («Амфора», «Red fish») — ничего дурного в самом появлении такой серии нет, поскольку «без глянца» — не значит «в грязи»; однако желание нарисовать как можно более объективную картину чаще всего оборачивается как раз удвоенной субъективностью, потому что в таких коллажах, составленных из записок и свидетельств современников, все высказывания получают равные права. А это, сами понимаете, не всегда хорошо, поскольку современники имеют разный вес и состояли с описываемым персонажем в разных отношениях: одни дружили на равных, другие завидовали и покусывали исподтишка, третьи вовсе стучали. Хорошо бы помнить, что люди рождаются неравными (а умирают и подавно); что гений вряд ли способен возбуждать у современников — даже не знающих его лично — сплошные положительные эмоции. Напротив: чем радикальней приносимые им обновления, чем ярче его личность и внезапней открытия — тем больше инстинктивное сопротивление среды. В свое время Вероника Лосская опубликовала свод свидетельств современников о Марине Цветаевой — книга вышла исключительно грязная, даром что намерения у автора, допускаю, были самые чистые: но можно ли представить, чтобы писатель класса Цветаевой — и личность ее масштаба — вызывала сплошь положительные эмоции? Само собой, бить будут больно — и по больным местам: «у нее был темперамент Мессалины», «у нее была грязь под ногтями»… Гения пытаются уязвить там, где он уязвим: не будут же современницы Цветаевой, да еще из числа русских эмигранток, обсуждать недостатки ее поэзии? Они в этом не понимают. Они лучше обсудят, как она одета (и в этом есть особая пикантность — ведь Цветаева в это время почти нищенствует). Это и есть главная черта «разоблачителей» — гения разоблачают как человека; то, в чем он силен, — выше критики, да зачастую и выше понимания современника. Но то, в чем он слаб, — а слабость его в общечеловеческом, как правило, пропорциональна силе в том единственном, что умеет он один, — становится излюбленным объектом для пристрастного анализа: отношения Маяковского с властью, Ландау с женщинами, Цветаевой с дочерью.
Здесь есть еще один нюанс, которого хотелось бы коснуться именно сейчас, когда население России повально сводит счеты со звездами, всячески им напоминая, что они «как все», а стало быть, и отвечать должны, «как все». Это особенно смешно в России, где человеку, хоть на миллиметр поднявшемуся над массой, становится можно очень многое — закон-то не работает, и потакают звезде со страшной силой. Звезде в самом деле очень многое можно — но тут ей не следует забываться, поскольку, по точному наблюдению Пастернака в одном из писем к Ольге Фрейденберг, Россия для того только и возносит кумира, чтобы низринуть. В этом, видимо, есть особый смак. За всеми этими периодическими низвержениями (всегда, кстати, приходящимися на эпохи упадка — еще и для того, чтобы отвлечь народ от истинных проблем) совершенно забывается тот факт, что гений — в самом деле не вполне человек, что от него чуть больше требуется и потому ему чуть больше можно. Понятна и извинительна мания чистоты у Маяковского, объяснимы маниакальные вспышки ревности у Пастернака в 1935 и у Шварца в 1937 году (им изменяла Родина — а им казалось, что жена, обычная аберрация), нет ничего необычного в стремительно возникавших и стремительно проходивших влюбленностях Цветаевой. Судить гения по человеческим меркам, может, и следует с юридической точки зрения, — закон для всех один, — но в личных отношениях, юриспруденции, слава Богу, неподвластных, для него писаны другие законы. И нет тут ничего необычного — так что все эти безглянцевые подборки свидетельств лишь стирают важную грань: валят в одну кучу свидетельства посредственностей, клевету завистников и адекватные, дружеские воспоминания тех, кто при жизни знал цену Лермонтову или Блоку.
Особо следовало бы, наверное, поговорить о книгах типа коллажа «Анти-Ахматова» (не стану в очередной раз поминать автора, тем более, что вышедший два года спустя «Другой Пастернак» оказался вовсе уж пуфом, попыткой с негодными средствами, с нечеловеческими потугами автора высказать что-нибудь новое по делу — и с полной неспособностью ни к чему, кроме коллекционирования цитат). Тут уж мы имеем дело не с попыткой соскрести глянец, а с нормальным хамством в адрес гения, причем исходит это хамство не от мемуаристов, а от автора, щедро комментирующего собственные домыслы. Нужна ли борьба с ахматовским мифом? Если автор ощущает себя прирожденным разрушителем репутаций, упрямым мифоборцем и правдолюбцем — ради Бога; если, как Жолковский, видит структурные противоречия и несоответствия в самом мифе — его работа из демифологизаторской превращается в научную, и это только на пользу. Но если автора занимает сведение счетов сугубо личных, с переходом на прямые оскорбления человека, который ответить уже не может (у Ахматовой и прямых потомков не осталось, чтобы в суд подать), — это не имеет ничего общего с разоблачением. Это нормальный пиар: ведь имя Ахматовой, как заметил недавно Михаил Ардов, — превосходный бренд. Что делать с такими пиарщиками? Не замечать — значит развращать; вернее всего, напротив, открыть им самую широкую дорогу. В таких случаях, ввиду незначительности собственного багажа, выдыхаются они стремительно, что и требовалось доказать.
Новый роман Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…
«Истребитель» – роман о советских летчиках, «соколах Сталина». Они пересекали Северный полюс, торили воздушные тропы в Америку. Их жизнь – метафора преодоления во имя высшей цели, доверия народа и вождя. Дмитрий Быков попытался заглянуть по ту сторону идеологии, понять, что за сила управляла советской историей. Слово «истребитель» в романе – многозначное. В тридцатые годы в СССР каждый представитель «новой нации» одновременно мог быть и истребителем, и истребляемым – в зависимости от обстоятельств. Многие сюжетные повороты романа, рассказывающие о подвигах в небе и подковерных сражениях в инстанциях, хорошо иллюстрируют эту главу нашей истории.
Дмитрий Быков снова удивляет читателей: он написал авантюрный роман, взяв за основу событие, казалось бы, «академическое» — реформу русской орфографии в 1918 году. Роман весь пронизан литературной игрой и одновременно очень серьезен; в нем кипят страсти и ставятся «проклятые вопросы»; действие происходит то в Петрограде, то в Крыму сразу после революции или… сейчас? Словом, «Орфография» — веселое и грустное повествование о злоключениях русской интеллигенции в XX столетии…Номинант шорт-листа Российской национальной литературной премии «Национальный Бестселлер» 2003 года.
Неадаптированный рассказ популярного автора (более 3000 слов, с опорой на лексический минимум 2-го сертификационного уровня (В2)). Лексические и страноведческие комментарии, тестовые задания, ключи, словарь, иллюстрации.
Дмитрий Быков — одна из самых заметных фигур современной литературной жизни. Поэт, публицист, критик и — постоянный возмутитель спокойствия. Роман «Оправдание» — его первое сочинение в прозе, и в нем тоже в полной мере сказалась парадоксальность мышления автора. Писатель предлагает свою, фантастическую версию печальных событий российской истории минувшего столетия: жертвы сталинского террора (выстоявшие на допросах) были не расстреляны, а сосланы в особые лагеря, где выковывалась порода сверхлюдей — несгибаемых, неуязвимых, нечувствительных к жаре и холоду.
«История пропавшего в 2012 году и найденного год спустя самолета „Ан-2“, а также таинственные сигналы с него, оказавшиеся обычными помехами, дали мне толчок к сочинению этого романа, и глупо было бы от этого открещиваться. Некоторые из первых читателей заметили, что в „Сигналах“ прослеживается сходство с моим первым романом „Оправдание“. Очень может быть, поскольку герои обеих книг идут не зная куда, чтобы обрести не пойми что. Такой сюжет предоставляет наилучшие возможности для своеобразной инвентаризации страны, которую, кажется, не зазорно проводить раз в 15 лет».Дмитрий Быков.
К выходу самой громкой сериальной премьеры этого года! Спустя 25 лет Твин Пикс раскрывает секреты: история создания сериала из первых уст, эксклюзивные кадры, интервью с Дэвидом Линчем и исполнителями главных ролей сериала.Кто же все-таки убил Лору Палмер? Знали ли сами актеры ответ на этот вопрос? Что означает белая лошадь? Кто такой карлик? И что же все-таки в красной комнате?Эта книга – ключ от комнаты. Не красной, а той, где все герои сериала сидят и беседуют о самом главном. И вот на ваших глазах начинает формироваться история Твин Пикс.
Речь в книге идет о том, что уровень развития страны и особенности жизни в ней определяются законами государства и его экономической и социальной политикой. На примере Финляндии показано, как за семь столетий жизни при разных законах возникла огромная разница между Россией и Финляндией. И это совершенно закономерно. Приведены примеры различий. Дана полезная информация о Финляндии. Есть информация для туристов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.