Статьи из еженедельника «Профиль» - [40]

Первый шаг к сближению с замкнутым опальным академиком Елена Боннэр сделала сама. По свидетельствам друзей, она принадлежит к тем женщинам, которые всегда знают, что говорить, делать и думать. Она посвящала Сахарова в свои планы, поздравляла с Новым годом, дарила подарки. А когда в июле 1971 года Сахаров собрался с младшими детьми отдохнуть на юге и не знал, куда на это время девать собаку, Боннэр тут же предложила забросить пса к ней на дачу в Переделкино.

Сахаров без оглядки принял и полюбил всех, кто был связан с Еленой Георгиевной, а ее внучку Аню даже называл «главной женщиной в своей жизни» и сфотографировался с ней на руках для обложки книги «Год общественной деятельности Андрея Сахарова». На Рождество 1972 года Сахаров и Боннэр зарегистрировали брак. Андрей Дмитриевич, как он писал, «по слабости душевной не сообщил детям о предстоящем бракосочетании» и, переехав жить к Боннэр, оставил своего младшего 13-летнего сына на попечение сестры.

Андрей Дмитриевич обожал заниматься мелкими, «чисто женскими» домашними делами, мыть посуду (в это время, утверждал он, приходили лучшие решения) и с удовольствием ходил за продуктами в овощной магазин на Ленинском проспекте.

Сахаров был абсолютно предан жене, беспрестанно повторял ей «ты — это я» и был готов пожертвовать всем ради нее самой и ее детей — даже детьми собственными. Когда в 1975 году Сахаров объявил голодовку, чтобы Боннэр выпустили за границу для проведения операции на глазах, его дети, опасаясь за слабое здоровье отца, прислали Елене Георгиевне телеграмму, в которой умоляли сделать все возможное, чтобы отговорить академика от безумной затеи. В противном случае они пригрозили Боннэр обращением в прокуратуру: существует статья «Доведение до самоубийства»… И если неумолимая Боннэр разглядела в этой телеграмме лишь козни КГБ, то эмоциональный Сахаров назвал послание жестоким и несправедливым по отношению к жене и на полтора года прекратил всякое общение с детьми. Боннэр в итоге все же получила разрешение на поезду, но в дальнейшем еще не раз переносила сложные операции. Мало кто знает, что ей, одной из первых в мире, американские врачи произвели операцию по пересадке сердца.

Исключительное влияние Боннэр на мужа только усиливалось с годами. Отличный, внятный и точный мыслитель, академик был на диво слабым оратором. Он тяготился публичностью и однажды, уже в разгар перестроечных страстей, признался коллегам-депутатам, что ему не очень хочется выступать на съезде. «Так не выступайте», — предложили те. «Не могу, — вздохнул Сахаров, — жена смотрит».

Вихри враждебные

К середине семидесятых либеральные иллюзии Сахарова насчет постепенной эволюции СССР развеялись. Теперь он соглашался с тем, что власть КПСС следует свергнуть и сделать это нужно при поддержке Запада. Он постоянно обращался к западной общественности с целью освобождения кого-то из диссидентов, а в 1975 году стал главным сторонником создания Хельсинкской группы по наблюдению за нарушениями прав человека в СССР. Он посещал практически все диссидентские процессы — само его присутствие много значило и для подсудимых, и для судей. Академика не останавливало даже то, что именно при советской власти и под ее патронатом был достигнут небывалый расцвет науки (даже Берия знал, что такое мезон, вспоминал Сахаров в «Автобиографии»). Он был убежден, что наука в таких руках несет миру лишь опасность, а культура в условиях удушающего благоприятствования вырождается на глазах.

В 1975 году советской власти была нанесена звонкая пощечина: академик был удостоен Нобелевской премии мира. Будучи невыездным: он владел ядерными секретами и давал подписку о неразглашении, — Сахаров не смог прибыть на торжественную церемонию награждения. Награду за него приняла жена, объяснив собравшимся, что ее муж находится в Вильнюсе, где старается поддержать одного из коллег, отданного под суд за публикации в защиту прав человека.

В 1980 году Сахаров резко осудил ввод наших войск в Афганистан, назвав его вторжением. Отца водородной бомбы тут же лишили всех наград и без всякого суда сослали в военно-промышленный Горький, закрытый для иностранцев. Сахарова поместили под домашний арест, но даже здесь Андрей Дмитриевич, вынося мусор, проходил мимо милиционера и демонстративно громко запевал «Варшавянку».

Сахаров был правозащитником в самом широком смысле этого слова. В 1977 году, за три года до ссылки, после оскорбительных слов о Елене Боннэр в книге гэбистского агента Н.Яковлева «ЦРУ против СССР», академик отыскал Яковлева, назначил ему встречу у себя в подъезде, дал пощечину и выгнал вон.

Была горькая ирония судьбы в том, что человека с фамилией Сахаров выслали в Горький.

Возвращение

О том, что горбачевским переменам в стране можно верить лишь после возвращения Сахарова, интеллигенция со временем начала говорить открыто. Юлий Ким спел знаменитую песенку «Про капризную Машу», которая отказывалась верить хорошим новостям, что «вон сколько воли ежам и стрижам», пока в клетке «сидит бедный чижик». Кто такой чижик, все отлично понимали. Не зря песенка заканчивалась грозным окриком: «Ой, Машенька, Маша, Маруся, Мари! Ты, прям, как не наша! Ты, Маша, смотри!»