Статьи и воспоминания - [135]

Не каждый может быть художником, повторим мы вслед за выдающимся русским композитором А. Серовым, но знать и понимать искусство могут и должны все. А чтобы знать искусство своего времени, нужно изучить и его историю.

Классическая музыка, как и классическая литература, живопись, — это то, что выкристаллизовывалось веками, самое лучшее, самое драгоценное, что было создано человеческой культурой. Нельзя считать себя образованным человеком, не зная Первого концерта для фортепиано с оркестром Чайковского или «Лунной» сонаты Бетховена, не зная того, что сделали Пушкин в литературе, Глинка в музыке. До Глинки и рядом с ним были в России талантливые композиторы: Верстовский, Варламов, Гурилев; но Глинка своим огромным гением сумел все созданное до него обобщить и открыть не только своим современникам, но и потомкам путь в будущее музыки. Чайковский нашел очень точное, образное выражение, сказав, что в симфонической фантазии Глинки «Камаринская», как дуб в желуде, содержится вся будущая симфоническая музыка русских композиторов[24].

Русская музыка обладает ярким своеобразием. И вместе с тем наши композиторы всегда относились с чутким вниманием к национальной культуре других народов. Уже среди произведений основателя русской школы Глинки мы находим «Арагонскую хоту», романсы «Венецианская ночь» и «Песнь Маргариты» (на слова Гете), персидский хор и восточные танцы в опере «Руслан и Людмила». Можно вспомнить «Половецкие пляски» из оперы Бородина «Князь Игорь», «Шехеразаду» Римского-Корсакова. В симфоническом творчестве Чайковского получили гениальное отражение трагические образы Шекспира («Ромео и Джульетта», «Буря», «Гамлет»), Байрона («Манфред»), Данте («Франческа да Римини»). Нет и не может быть музыкальной классики вне национальной культуры.

Но если классика — это вершина, наиболее полное, совершенное отражение в искусстве своей эпохи, то и нынешние, современные композиторы ищут способы выражения в музыке сущности нашего времени. Могучий философский симфонизм Бетховена был подхвачен и глубоко, осмысленно претворен в произведениях Бородина, Чайковского, Глазунова, Рахманинова. Опираясь на классические традиции, продолжая и развивая их, советские композиторы создают шедевры современной музыки. Таковы симфонии Мясковского, Прокофьева, Шостаковича.

Советской музыке свойственно широчайшее многообразие жанров. И в этом многообразии свое законное и очень значительное место занимает песня. Мы богаты талантливыми композиторами-песенниками. Это — Дунаевский, Соловьев-Седой, Александров, Захаров, Блантер, Новиков, Мурадели. И, конечно, нельзя считать случайным тот глубоко волнующий факт, что в списке лауреатов Ленинской премии за 1959 год стоит имя композитора В. Соловьева-Седого, много и плодотворно работающего в жанре песни.

Наша песня звучит всюду: в комнате и в клубе, на концертной эстраде и в поле; ее любовно собирают, изучают энтузиасты из самодеятельности и ученые-фольклористы, обрабатывают советские композиторы. Полузабытые напевы, мелодии далекого района становятся достоянием всех. Любовь к народной песне — это не просто дело музыкального вкуса, это то, что характеризует нравственный облик человека. Нельзя не любить песню своего народа, как нельзя не любить цветы, природу, небо, воздух. Человек, в котором не живет эта любовь, черств.

Говоря о песнях и танцевальной музыке, будь то народные мелодии или сочинения профессиональных композиторов, хотелось бы коснуться вопроса, который часто возникает, особенно в беседах с молодежью. Можно ли любить, наряду с серьезными симфоническими или оперными произведениями, музыку легкую? Да, безусловно, можно и нужно. Ведь легкая музыка, если это действительно хорошая музыка, без кавычек, точно так же доставляет эстетическое удовольствие. Почему же все-таки ее называют «легкой»? Просто потому, что эта музыка не ставит глубоких философских проблем, она светла и легка по характеру. Понятие легкой музыки очень обширно. В него входят, наряду с обычной песенно-танцевальной музыкой, и широко известные мелодии из балетов Чайковского, оперетт Оффенбаха, Легара, Кальмана, Дунаевского, Милютина и других композиторов.

Бывает и хорошая джазовая музыка. Неправильно протестовать против джаза как определенного состава оркестра или против саксофона как музыкального инструмента. Дело вовсе не в этом. Важно, что играет джаз, и очень важно — как! Активный протест против джаза возникает тогда, когда вместо мелодии и ритма возникают стук, грохот, визг, истерия, исступление. Такой джаз не может нравиться человеку с нормальным эстетическим вкусом. И я глубоко уверен, что любителей такой «легкой музыки» у нас все же немного. Наша эстрада уже кое-что сделала для пропаганды хорошей джазовой музыки, но мы еще недостаточно энергично боремся против пошлости, против всякого рода низкопробных песенок.

Конечно, легкая музыка более доступна для понимания, чем симфония, опера, кантата, оратория. Содержание оперы, кантаты, оратории, в свою очередь, постичь проще, чем содержание симфонии. Здесь присутствует слово, помогающее понять сюжет, а также мысли и чувства, которые заключены в произведении. Труднее, когда слушатель встречается с чисто инструментальной музыкой — симфонической, камерным инструментальным произведением. Но и здесь часто заглавием, коротким объяснением композитор приходит на помощь, раскрывает свой замысел. Такие названия, как «Ночь на Лысой горе», «Кикимора», вызывают определенные ассоциации. «Шехеразада» воскрешает в памяти Восток «Тысячи и одной ночи»; в «Тиле Уленшпигеле» Рихарда Штрауса, «Франческе да Римини» с музыкой связаны не только определенные образы, но и широко известные сюжеты. А в монументальной Третьей («Героической») симфонии Бетховена или Одиннадцатой симфонии Шостаковича глубоко раскрыты крупнейшие события истории. Программные произведения составляют существенную часть инструментальной музыки, и, как показал опыт, они также находят путь к чуткому, внимательному сердцу слушателя.