Статьи и воспоминания - [12]

Помню, как я был потрясен этими новыми огромными впечатлениями. Мой слух, воспитанный в атмосфере восточной музыки, мои сложившиеся музыкальные представления, определявшиеся интонационным строем музыкального искусства народов Закавказья, не могли сразу «приспособиться» к восприятию иного музыкального мира — величественного и могучего мира русской музыки.

Выдающийся русский композитор Николай Яковлевич Мясковский — мой незабвенный учитель — с необыкновенной чуткостью и глубоким пониманием направлял мою музыкальную мысль по пути познания всего богатства русской и западной классической музыки, по пути освоения профессионального композиторского мастерства, не стремясь при этом нарушить или изменить то живое ощущение национальной музыкальной стихии, которое было впитано мною с молоком матери. Наоборот, он всячески предостерегал меня от утери живого чувства ориентировки в ладово-интонационной и ритмической сфере музыки Востока.

Глубоко прогрессивным является воздействие русской классической школы на развитие творчества всех композиторов наших братских национальных республик и композиторов стран народной демократии.

Достаточно хотя бы обратиться к опыту композиторов Азербайджана, создавших на протяжении всего двух-трех десятилетий интереснейшую, яркую, богатую прекрасными талантами национальную школу. Разве могла бы появиться в Азербайджане такая блестящая плеяда молодых композиторов, если бы не было мощного и благотворного влияния передовой русской музыкальной культуры? Это нисколько не умаляло значения богатой и самобытной народной азербайджанской культуры, заслуг таких крупных ее деятелей, каким был замечательный композитор, основоположник азербайджанской оперы Узеир Гаджибеков.

То же можно сказать и о музыке многих других советских республик, в которых ярко расцветает новое искусство — национальное по форме, социалистическое по содержанию...

...Советские композиторы имеют такую аудиторию, о которой могли только мечтать композиторы прошлых времен. Советская музыка должна быть достойна своей замечательной аудитории. А в этом и заключается в конечном счете проблема народности.

«Советская музыка», 1952, № 5

О творческой смелости и вдохновении

Никогда еще, ни в какие времена жизнь не была столь волнующе прекрасной, столь интересной и богатой событиями всемирно-исторического значения, как в нашу эпоху, в эпоху строительства коммунизма. Никогда еще перед художниками не стояли такие увлекательные задачи, никогда они не имели такой грандиозной аудитории читателей, зрителей, слушателей. Можем ли мы, советские композиторы, сказать, что наше творчество отвечает возрастающим духовным запросам советских людей, что наши достижения соответствуют величию поставленных задач? Нет. Мы не можем этого сказать. Нужно честно и смело признать, что творческие достижения советских композиторов за последние годы далеко еще не соответствуют высоким требованиям, предъявляемым народом.

Опера, симфония, кантата, массовая песня, музыкальная комедия, легкая развлекательная музыка. При всех бесспорных достоинствах отдельных произведений в этих жанрах мы все еще не достигли соответствия композиторского «предложения» огромному, непрерывно возрастающему всенародному «спросу».

Всемерно удовлетворять непрерывно возрастающие духовные запросы народа — это великое требование некоторыми музыкальными деятелями порой понимается неверно, с позиций бездумного приспособленчества. Разве мало создается у нас произведений, рассчитанных на некий «среднеарифметический» вкус, произведений, в которых композитор, утратив собственную творческую индивидуальность, прикрывается серой, затасканной музыкальной фразеологией? Для чего он это делает? А он, видите ли, убежден, что народ приемлет только «хорошо знакомое», «бытующее».

Такое отношение к искусству я рассматриваю как попытку навязать народу подержанную вещь, приобретенную в палатке «Скупка вещей от населения». У населения, мол, приобретено, населению и возвращается.

Но народ отвергает подержанные товары. Он требует от нас нового, свежего, красивого, изящного и вдохновенного искусства.

Как часто, особенно на протяжении последних нескольких лет, мы были свидетелями явного приспособленчества! Сколько раз мы слушали «монументальные» произведения с привлечением огромных исполнительских средств, представлявшие собой громогласное композиторское пустословие, которое «приправлялось» важной, актуальной темой, выраженной преимущественно «программным заголовком». Сколько раз мы мирились с очевидными недостатками произведения только из-за его «обложки», на которой значилась большая и волнующая тема любви к Родине, борьбы за мир, дружбы народов. И как мало мы вдавались при этом в существо произведения, как невзыскательно относились к тем средствам, которыми композитор пытался выразить хороший замысел, не очень задумываясь над тем, в какой мере эти «взятые напрокат» средства отвечают большой художественной задаче.

Сама жизнь, сама практика нашей музыкальной жизни дала оценку таким сочинениям: они прочно забыты.

В связи с затронутой здесь темой о вольном или невольном приспособленчестве хочу коснуться глубоко волнующего меня вопроса