Статьи и воспоминания - [11]

Мне хочется вспомнить замечательные слова великого русского критика Виссариона Белинского, сказанные им в статье о Гоголе: «..народность есть не достоинство, а необходимое условие истинно художественного произведения, если под народностью должно разуметь верность изображения нравов, обычаев и характера того или другого народа, той или другой страны. Жизнь всякого народа проявляется в своих, ей одной свойственных формах, — следовательно, если изображение жизни верно, то и народно»[4].

Я коснулся вопроса правдивости, искренности высказывания художника. Художник — глашатай своего народа. Он выражает прежде всего думы и чувства соотечественников. Но значит ли это, что он должен замыкаться только в рамках национального, откликаться только на темы, волнующие его народ? История музыки дает отрицательный ответ на этот вопрос. Композиторы прошлого и настоящего часто обращались не только к темам и сюжетам, заимствованным из жизни своих народов, но и свободно пользовались элементами народного искусства других стран. Достаточно вспомнить об испанских страницах в творчестве Глинки, Римского-Корсакова, Бизе, об опере «Орлеанская дева» Чайковского, об американской симфонии «Из Нового Света» Дворжака, о многих аналогичных в этом плане сочинениях Дебюсси, Равеля, Бартока, Прокофьева, Стравинского. К счастью для нашего искусства — интернационального по самой природе своего языка — становление национальных музыкальных культур всегда протекало и протекает в тесной связи с развитием музыкальных культур других народов мира. И это прекрасно.

«Культура и жизнь», 1971, № 6

Как я понимаю народность музыки

...В подавляющем большинстве своих произведений я стремился создавать тематический материал без конкретных заимствований из народных источников. Напомню здесь о своих двух симфониях, о Скрипичном и Виолончельном концертах, о симфонической «Поэме о Сталине». Почти все темы здесь оригинальны: они не связаны с определенными народными мелодиями. Однако, с моей точки зрения, тематизм этих сочинений близок армянской народной песне и пляске, в нем сохранен дух национальной музыки.

Порой бывает и так, что крупные эпизоды собственной, оригинальной музыки перемежаются с народными темами или народными попевками. Эти попевки рождаются порой бессознательно, как своеобразные отголоски слышанных когда-то и дремавших в авторском сознании мелодий.

Исключительно большое значение следует придавать верной гармонической окраске национальной мелодии; в этом одно из важнейших проявлений активности композиторского слуха. Каждая национальная мелодия должна быть верно понята с точки зрения ее внутреннего ладогармонического строения.

Как режут слух музыканта, чутко воспринимающего национальную музыку, ремесленные обработки восточных мелодий, в которых своеобразные и прихотливые народные интонации втискиваются в жесткое прокрустово ложе абстрактной и схоластической гармонической схемы! То же происходит порой с русскими народными темами, искажаемыми надуманно-произвольными гармонизациями...

...Понятие народности, конечно, включает в себя не только вопросы национальной формы. Ведь национальная форма может быть наполнена самым различным идейным содержанием. Известны примеры узкой, ограниченной трактовки национальной формы, когда композитор в погоне за неприкосновенностью национальных признаков мелодии, лада, ритмики забывает о том новом, современном, что внесла в народную музыку социалистическая эпоха. Такая ложно понимаемая, национально ограниченная трактовка народности нам глубоко чужда...

...Можно ли рассматривать становление национальной музыкальной культуры одного народа в отрыве от музыкальных культур других братских народов, вне связи и взаимодействия этих общественно-художественных явлений на протяжении многих исторических эпох? Мне кажется, что в музыке эти связи и взаимодействия проявляются гораздо сильнее и ярче, чем во всех других искусствах. Объясняется это, очевидно, самой спецификой музыкального языка, в своих основах общего для многих народов мира. И мне думается, что глубоко неправы те музыкальные деятели, которые пытаются во что бы то ни стало отстаивать «неприкосновенность» своей национальной музыкальной культуры, оберегать ее от влияний национальных культур других братских советских народов, охранять ее от проникновения новых, прогрессивных влияний только потому, что эти влияния исходят от другого народа. Эти ограничительные тенденции не только ведут к замыканию национального искусства в рамках одной культуры, но и нередко приводят к серьезным ошибкам националистического характера...

...Возвращаясь к своей музыкальной биографии, я не могу не рассказать о том огромном благотворном влиянии, которое оказала на развитие моего творчества великая культура русского народа, и в частности музыка Глинки, Бородина, Римского-Корсакова и Чайковского. Я поздно начал учиться музыке, поздно начал знакомиться с образцами русской и западноевропейской классической музыки. Весь слуховой опыт, бессознательно накопленный мной в детстве, был теснейшим образом связан с музыкой народов Закавказья. И вот здесь, в Москве, передо мной открылись новые музыкальные горизонты, новые формы и возможности художественного восприятия и отображения жизни.