Статьи - [8]

"Весенние цветы" напечатаны в изъявление благодарности князю Николаю Борисовичу Юсупову, облагодетельствовавшему издателя оных. Подвиг похвальный и благородный!

12

‹Не то беда, что ты поляк:

Костюшко лях, Мицкевич лях!

Пожалуй, будь себе татарин, -

И тут не вижу я стыда;

Будь жид – и это не беда;

Беда, что ты Видок Фиглярин.›

Сия эпиграмма напечатана в 17 N "Сына отечества и Северного архива" при следующих словах: "Желая угодить нашим противникам и читателям и сберечь сие драгоценное произведение от искажения при переписке, печатаем оное". К сожалению, доброе намерение их не исполнилось. До них дошла эпиграмма известного поэта нашего уже искаженною до пасквиля. Вместо Видока Фиглярина, имени выдуманного, поставлены имя и фамилия г-на Булгарина, что, как читатели наши видят, нет в настоящем списке и быть не может. Эпиграммы пишутся не на лицо, а на слабости, странности и пороки людские. Это зеркало истины, в котором Мидас может видеть свои ослиные уши потому только, что он их имеет в самом деле.

13. ОПЫТ ПЕРЕВОДА ГОРАЦИЕВЫХ ОД В. ОРЛОВА.

СПб., в тип. Экспедиции заготовления государственных бумаг, 1830. (178 стр. в 8-ю д. л.)

Многие лирические поэты наши подражали Горацию, некоторые переводили его. Державин и Капнист лучше всех постигли философическую поэзию певца Августа и Мецената. Они заставили его русским преподавать свои легкие правила жить и наслаждаться жизнию так же хорошо, как прежде он преподавал их римлянам. Словом, они брали только основу од его и писали прекрасные, оригинальные стихотворения. И. И. Дмитриев и В. А. Жуковский более их держались подлинника и подарили нас двумя-тремя его одами, ознаменованными преимущественно печатью их гения. Поповский и Тучков издали по переводу почти всех лирических стихотворений Горация. Волков, Востоков, Мерзляков, Милонов, Филимонов, Вердеревский и другие в разные времена и с разными успехами печатали свои переводы из Горация в повременных русских изданиях. Три первые ближе держались к оригиналу: несколько од их еще Долго останутся у нас образчиками верных и хороших переводов; прочие, выдавая мысли своего поэта, не заботились об удержании образа, в котором они у него одушевлялись. Таков и объявляемый нами перевод. Мы видим талант поэтический в опытах г-на Орлова, но, читая его хорошие, гладкие стихи, не получаем ясного понятия о Горации. Желательно было бы иметь или подобный том собственных произведений г-на Орлова, или перевод Горация сколь возможно близкий, при чтении которого забывали бы о переводчике.

14. "ЯГУБ СКУПАЛОВ, ИЛИ ИСПРАВЛЕННЫЙ МУЖ". НРАВСТВЕННО-САТИРИЧЕСКИЙ РОМАН

СОВРЕМЕННЫХ НРАВОВ. В ЧЕТЫРЕХ ЧАСТЯХ.

М., в тип. С. Селивановского, 1830. (В 12-ю д. л., в 1-й ч. VIII, 146, во 2-й ч. 146, в 3-й ч. 123, в 4-й ч. 127 стр.)

Издатель "Литературной газеты" получил возражение на рецензию романа {1} "Ягуб Скупалов", помещенную в 6-м N "Московского телеграфа" сего года. С сожалением он увидел, что антикритик, без сомнения, приученный к беспрерывным и личным враждам прочих русских журналистов, и его полагает найти с легко раздражаемым самолюбием, заставляющим нас часто, назло своих мечтательных соперников, а более назло здравого смысла, называть белое черным, черное белым. Рассудительные читатели "Литературной газеты" с первого и по нынешний номер, вероятно, не видали пристрастия в ее суждениях. Так и ныне мы не можем не согласиться с рецензентом "Московского телеграфа". Роман "Ягуб Скупалов" – не нравственный, не сатирический и не верно описывающий современные нравы, – а просто дурной, едва ли не худший из всех дурных русских романов, начиная с "Несчастного Никанора" и до "Ивана Выжигина" включительно.

Защитник "Ягуба Скупалова" старается доказать, что он был написан прежде романов Нарежного и романа "Иван Выжигин". Если бы это было и правда, то все бы ни к чему не послужило. За введение нового рода в литературу нашу правительство не дает привилегий, в силу которых вводителю позволялось бы целые десять лет быть лучшим в этом роде. Дурное сочинение все будет дурно, прежде ли, после ли всех оно написано. Тредьяковский первый в России сочинил эпопею, и право первенства нисколько не спасло его от насмешек, до сих пор преследующих его "Телемахиду". Тот же Тредьяковский доказывал в ученых диссертациях, что для эпопеи лучший стих есть гекзаметр, и издал риторику и пиитику, в которых собрал много полезных правил и замечаний из европейских риторов и учителей поэзии: за это просвещенное потомство не откажет ему в уважении. Но возвратимся к роману "Ягуб Скупалов".

Защитник его сожалеет, что сей роман в письмах, говоря, "что это слишком пахнет романами минувшего века, а ныне, когда потребности читающей публики изменились, должно удовлетворять оной предметами, сообразными с направлением духа времени". Мысли ложные! Никакой род в руках мастера не стар так же, как хорошие романы прошлого века не стары для нынешнего и для всего просвещенного будущего. Сколько уже прошло столетий с тех пор, как Апулей написал роман "Золотой осел", а его и ныне прочтешь с тем же удовольствием, с каким читаешь романы Валтера Скотта и повести Вашингтона Ирвинга. Сервантес, Лесаж, Ричардсон, Фильдинг, Смоллет и Гольдсмит будут всегда хороши, несмотря на появление новых родов и новых гениев. Литературная республика не сходна с азиатскими монархиями, в которых повелитель, чтобы спокойно властвовать, должен задушить братьев. В ней всем талантам простор, для всякого круг действий велик и независим; каждый славными трудами укрепляет за собою толпу почитателей, в то же время ни у кого их не отнимая. Творите в добрый час, покоряйте вашим талантом внимание сограждан, и ни один достойный соперник ваш не встретит вас недружелюбно. Но если вы хотите иметь успех совершенный, то пишите не спеша и думайте не о денежных выгодах, а о соблюдении всех требований вашего искусства. В противном случае будьте довольны хорошею распродажей вашего произведения и не сердитесь на неодобрение судей. Не читайте приговоров их; а в утешение спрашивайте не у коротких, но чиновных знакомых мнения о вашей книге. Мы вам предсказываем наперед самые лестные похвалы; и заметьте, чем важнее государственный человек {2}, вами спрашиваемый, тем более он похвалит вас. Пускай злые люди припишут это его учтивости: вам какая нужда верить таким толкованиям?