Стать Джоанной Морриган - [39]

 Половина третьего. Я наконец занимаю свое законное место – за компьютером, – погружаюсь в работу, и тут меня вновь прерывают. Я сижу, размышляю над сложным абзацем, в котором пытаюсь описать неоспоримо унылую музыку «Milltown Brothers», не используя слово «унылый», и вдруг из кухни доносится пронзительный вопль. Слышу, как мама бежит туда. Потом слышу ее шаги в коридоре. Она заходит в гостиную, злая как черт.

– Ты заставила Люпена делать тебе сандвич? – Ее голос звенит раздражением.

– Справедливости ради надо сказать, что за все эти годы я ему сделала миллион сандвичей, – говорю я. – Я подумала, ему понравится научиться чему-то новому. Я работаю, если ты вдруг не заметила. И умираю от голода! И мне надо отправить обзоры уже сегодня.

– Он пытался натереть сыр и стер себе полпальца, – говорит мама.

Я прислушиваюсь, и – да – вопли, доносящиеся из кухни, звучат именно так, как должны звучать вопли восьмилетнего мальчика, стершего себе полпальца на терке. Именно на такой громкости.

– Джоанна. Мы семья, а не «Джоанна Морриган и ее прислуга», – говорит мама. – Ты не должна помыкать младшим братом.

Разумеется, я не могу ей сказать, что я тут не просто сижу, ковыряюсь в носу, а в одиночку пытаюсь спасти семью от нищеты, потому что тогда мне придется сказать ей о том, что нам реально грозит нищета, причем исключительно по моей вине.

– Если я не смогу удержаться на этой работе, мне придется либо устроиться кассиршей в «Аргосе», либо пойти в проститутки, – говорю я со злостью.

– Или устроиться проституткой в «Аргос», – говорит мама чуть ли не весело. Похоже, ее забавляет наш разговор. – Тебя внесут в каталог, и люди выстроятся в очередь на заказ. Доставка курьером или по почте.

Я много читала и знаю, что подросткам не стоит кричать родителям: «Я тебя ненавижу. Я не просила, чтобы меня рожали». Это банально и скучно.

К тому же однажды я уже так говорила, и мама спокойно ответила:

– Мы как буддисты убеждены, что дети действительно просят, чтобы их родили. Ты сама меня выбрала матерью, Джоанна. Ты, конечно, меня извини, но если теперь ты считаешь, что ошиблась с выбором, вини в этом только себя и свое неудачное кармическое решение.

Вот почему я молчу, надеваю наушники и слушаю «Маму» Джона Леннона, глядя вдаль с максимально возможным сарказмом.

Так проходят дни и недели.

Звонит телефон. Это Кенни из «D&ME».

– Давно тебя не было слышно, – говорит он. – Ты так занята?

Я не могу сказать Кенни, что на данный момент у нас в доме запрещено пользоваться телефоном, поскольку неоплаченный счет достиг уже семидесяти восьми фунтов, и что я усердно молилась, чтобы Кенни сам мне позвонил и предложил работу.

– Да! – говорю я, старательно изображая беспечность. Я усвоила все уроки редакционного совещания и теперь знаю, как надо общаться с тамошними редакторами. Я знаю, каким человеком должна представляться в беседах с Кенни. – У меня тут сплошное веселье и вечеринка за вечеринкой! Секс, наркотики, рок-н-ролл. Выпивка и мужики. В общем, сам понимаешь…

Я сижу на лестнице в ночнушке и наблюдаю за одним из близнецов, которого безмятежно и мирно тошнит в коляске у входной двери.

– Если ты на минутку оставишь своих мужиков и бухло, Уайльд, – говорит Кенни, которого явно развеселил мой ответ, – у меня есть для тебя работа. Ты же вроде хотела работать? «Smashing Pumpkins» играют в клубе «Эдвардс номер восемь» в Бирмингеме. Надо сделать обзор на шестьсот слов. В следующий четверг. Мы подумали, что тебе пора подниматься на новый уровень. Не коротенькие статейки, а большая статья. Это уже серьезно. Это уже повышение, Уайльд. Ты же сможешь на время вернуться к работе, да? Мужики и бухло подождут?

– Да, сэр!

Я совершенно не представляю, как добраться до Бирмингема. У меня нет ни гроша, я еще не получила гонорары за предыдущие обзоры. Но я обязательно что-то придумаю. Может быть, на следующей неделе Бирмингем станет ближе к Вулверхэмптону и я дойду до него пешком!

– Тебе надо будет связаться с пресс-секретарем студии звукозаписи. Его зовут Эд Эдвардс. Совершенно никчемный задрот. Впрочем, там все такие. – Кенни вздыхает и диктует мне номер Эда. – Тебя внесут в гостевой список. Пройдешь бесплатно. Если будет совсем уже тяжко без выпивки, можешь там пропустить пару стаканчиков. Только сохрани чеки, чтобы тебе возместили расходы по пункту «бухло». Вряд ли они возмещают расходы на «мужиков», но можешь попробовать договориться.

– Они возмещают расходы?

У меня ощущение, словно меня тюкнули по голове мешком с золотом. Это волшебное слово. Два слова. Возмещение расходов. Лучшая фраза на свете! Возмещение расходов означает… еще больше денег.

– В разумных пределах.

– А на проезд? Они возмещают расходы на проезд? – Я скрестила пальцы на руках и ногах, скрестила ноги, скрестила вообще всю себя. И мысленно заставляю его сказать «да».

– Ну, если ты полетишь первым классом или, скажем… верхом на лебеде, они этого не поймут. Но в основном да. Возмещают, – говорит Кенни, и мы с ним прощаемся. Я ложусь на пол смотрю в потолок и шепчу:

– Да!

Мне дали большое задание. Меня повысили.

Может быть, Люпен и не оценил мою новую роль «рядового, но важного сотрудника национальных СМИ», зато папа, имеющий на меня виды как на человека, могущего поспособствовать