Стать бессмертным - [70]

Девушка театрально вздымает руки к воображаемым небесам, а потом также театрально обрушивает их себе на колени.

— Ты, это, на голубизну что ли намекаешь? — делает парень робкую попытку приблизиться к смыслу сказанного его подругой.

Девушка снова проделывает безмолвные эволюции руками.

— Выпейте лучше, — говорит подошедшая пожилая официантка, больше похожая на уборщицу, и ставит на их стол кружку пива и стакан ярко жёлтого (должно быть, апельсинового) соку.

— С этими надо что-то делать, — тихо говорит Лена, глазами показывая на соседей, — твой ход.

Делаю глубокий вздох и начинаю:

— Молодые люди, — произношу я, с наивозможнейшей добротой в голосе, обращаясь к новым персонажам, — простите за вторжение, но мы случайно подслушали ваш разговор и хотим вам сказать вот что. Вы (я поворачиваюсь к девушке) были абсолютно правы в своих рассуждениях относительно начинки шоколадных яиц, известных как «Киндер-сюрприз», только сделали немного поверхностные выводы. Мы с моей коллегой, — показываю на Лену рукой (Лена чуть привстаёт), — считаем, что смена цвета пластиковых капсул является свидетельством того, что производство этих самых «Киндер-сюрпризов» полностью контролируется роботами, то есть, машинами, которые не в силах проводить таких параллелей, как вы. Для них без разницы: что жёлтый, что салатовый.

Выражение лица девушки я, должно быть, запомню на всю свою оставшуюся жизнь. А вот, туповатый торец молодого человека изменился мало, видно, он у него вообще никогда не меняется.

— Очень хорошо, что вы обратили на это внимание, — продолжаю я, — мы с моей коллегой (Лена опять привстаёт) работаем над тем, чтобы открыть людям глаза на то, что всё больше и больше нашей жизни контролируется машинами. Это заговор — машины против людей. Сегодня это — производство шоколадных яиц, а завтра…

— Птицефермы! — хватает Лена эстафетную палочку. — Вот, ещё одно доказательство того, что машины уже почти завладели миром. — Лена держит в руке недавно обретённую картину. — Роботы овладели сознанием несчастного, нарисовавшего её. Он даже с закрытыми глазами видит их лишённые эмоций лица, точнее то, что у них вместо лиц…

Наши соседи зовут официантку, молча расплачиваются, встают и тихо, не оглядываясь, выходят.

— Я тебе говорила, что для тебя ещё не всё потеряно? — спрашивает Лена, отсмеявшись.

— Да, — отвечаю я, — говорила…

26. Рыжов. «Роман без вранья»

Должно быть, каждого человека в определённом возрасте посещает неутешительная мысль о конечности его земного существования. Одним она является, когда те стоят у гроба почившего родственника, другим — во время очередной диспансеризации, третьим — в кино, Евгению Ивановичу она пришла в постели.

Чудесным майским утром семьдесят седьмого года он лежал на двуспальной, отмеченной следами ночной страсти кровати, и наблюдал за тем, как забавно перемещаются по потолку то и дело прорывающиеся сквозь неплотные рыжие занавески солнечные зайчики. Хозяйка кровати — инженер первой категории Надежда Смирнова — лежала на левом боку голая, к Евгению Ивановичу спиной, так, что Евгений Иванович мог наблюдать её наполовину прикрытый простынёй зад и полные, согнутые в коленях ноги. Надежда ещё спала. Она дышла спокойно и глубоко, как дышат во сне дети, закоренелые мерзавцы и женщины, счастливые в браке. Евгений Иванович аккуратно, чтобы не разбудить любовницу, прикрыл её оголившийся тыл простынёй, тихо поднялся с постели и на цыпочках прошёл на кухню.

Почему именно Надеждин голый зад привёл Евгения Ивановича к мысли о бренности всего сущего, непонятно. Видимо, это одна из тех загадок, которые не под силу разгадать ни пожилым фрейдистам, ни молодым юнгианцам. Так или иначе, Евгений Иванович именно в тот момент осознал, что он когда-нибудь действительно умрёт. Разумеется, подобные мысли приходили к нему и раньше, но только эта оказалась настолько сильной, что под её действием Евгений Иванович сел на табуретку и закурил, чего не делал довольно давно. Второй по силе, да и по важности тоже, за то утро стала мысль о том, что ему каким-либо образом необходимо оставить о себе память. Так сказать, след в истории.

Именно тогда Евгений Иванович решил писать. «Оставлять следы» другим способом он уже не мог, да и не хотел. Начал он прямо там, на Надеждиной кухне, и потом, когда исчезла из его жизни Надежда и многие другие, день за днём, месяц за месяцем он писал обо всём, что с ним случалось и что при этом приходило в голову; но то не был не совсем дневник, то был роман. Роман, в котором главным действующим лицом был он сам — Евгений Иванович Рыжов — а местом и временем действия — его собственная жизнь от начала и до того момента, в который прерывалось повествование. Ему хотелось верить, что эту кучу исписанных листов, эту его бумажную «жизнь», кто-нибудь когда-нибудь прочтёт и, может быть, даст почитать кому-то ещё. А уж в самом дальнем уголке его души зимним мышонком таилась надежда, что сей труд рано или поздно издадут, и вот тогда…

Илья не обманул — через пещеры действительно можно было проникнуть в подземную часть НИИгеомаша, а оттуда в «Комнату досуга». Правда, пройти весь маршрут до конца Евгений Иванович смог только с третьего раза — дело это оказалось далеко не простым. Ох, и страху он натерпелся там, внизу! И когда искал выход из пещер, и когда, найдя его, один одинёшенек бродил по пустым и неосвещённым тоннелям НИИгеомаша, и когда выбирался наружу после посещения заветной комнаты.