Стать бессмертным - [5]

— Благодарю, барышня, мне и здесь удобно, — сказал он как можно мягче, чуть понизив голос, — у вас там компания, не хочу мешать.

— Вы нам ни капельки не помешаете, честное слово. Да и… они мне смертельно надоели, оба, — сказала женщина, и устало добавила: — Болваны.

Теперь она показалась Евгению Ивановичу совсем другой. Там, в купе он успел отметить про себя её женские достоинства, но только теперь разглядел карие с искорками озорные глаза и несколько родинок слева, над верхней губой.

— Хотите, чтобы я вас украл? — спросил Евгений Иванович ещё мягче и ещё ниже.

— Пожалуй, — ответила женщина, для вида подумав, — но куда, простите, вы меня можете здесь украсть?

— В вагон ресторан, больше некуда.

— А как же эти? — она показала большим пальцем на закрытую дверь купе.

— Они нас не найдут. Слишком тупые.

— Ну, Максим, положим, не совсем уж тупой…

— Пиджак?

— Что? Ах, да, пиджак, а вот Палыч — сапог, то есть, майор, этот — дуб дубом, — женщина вдруг посерьёзнела. — А вы не боитесь, что они вас потом побьют?

— Боюсь, ещё как боюсь, но по закону котёнка Гава, вместе бояться интереснее.

Женщина улыбнулась, естественно и открыто, без провинциального бабского жеманства.

— Нина, — сказала она и протянула Евгению Ивановичу правую руку, на которой не было колец.

— Евгений Иванович, — ответил Евгений Иванович и чуть коснулся губами её пальцев.

У Нины начали розоветь щёки.

— Ну что, в бега? Время дорого! — сказал Евгений Иванович, косясь на дверь купе, готовую в любой момент открыться и явить в коридор кого-нибудь из дуэлянтов.

— В бега! — ответила его без пяти минут похищенная соседка.

Их и в правду не нашли, может, потому, что не искали вовсе. Остаток дороги они просидели в пустом вагоне ресторане, разговаривали и пили боржом. Точнее, говорил в основном Евгений Иванович.

Он не стал уподобляться молодым конкурентам, а напротив, завёл беседу о вещах серьёзных и даже грустных и трагических. Он рассказывал Нине про войну, ополчение, голод и госпиталь; про послевоенную неустроенность, комнату в коммуналке и одну пару штанов на все случаи; про Байконур, вагончики в степи и аварии первых пусков; про своих жён, про жизнь с ними и про неизбежное расставание… Он наговорил ей столько всего личного и даже интимного, чего никогда не позволял себе рассказывать даже близким знакомым (настоящих друзей у него не было), не то, что дорожным попутчикам.

Евгений Иванович не имел целью ни разжалобить Нину, ни тем более, её шокировать, просто ему захотелось обо всём этом с кем-то поговорить. Возможно, такое его настроение было следствием сегодняшнего сна, а, может, просто очередной попыткой во всём разобраться. Сколько уже у него было уже этих попыток! Нина, кажется, всё поняла и потому слушала молча и не перебивала.

Их совместное возвращение в купе не вызвало ничего кроме косых взглядов и громкого молчания дуэлянтов. Поезд нехотя подползал к перрону Павелецкого вокзала с опозданием примерно в полчаса, за которые Евгений Иванович про себя горячо благодарил машиниста, начальника поезда, Господа Бога и вкупе с ними всех работников МПС. Он был уверен, что это маленькое ж/д приключение закончится прямо на перроне, где бесследно растворились оба его соперника, но Нина предложила поехать к ней в Черёмушки. И он согласился.

3. Алексей Цейслер. Ссылка

Галине столько же лет, что и мне. У неё, как и у меня, за спиной пустой, развалившийся брак, неопределённость с настоящим и весьма туманные перспективы на будущее.

Мы учились в одном институте, но тогда я с ней знаком не был. Познакомились мы позже, в одних довольно тоскливых гостях. В ту самую минуту, как её увидел, я подумал, что парень, который исполняет роль её спутника, совсем для этого не годится, а, вот я, напротив, подхожу прекрасно. Тогда у меня ещё не было отчётливого плана, как я буду её отбивать, но намерение уже появилось.

Господи, он называл её: «Гала»! Нет, он не баловался живописью, и закрученных усов у него не было, просто называл так — и всё. Вообще-то, в чём-то этот местный Сальвадор был прав. Ей абсолютно не подходит ни Галя, ни тем более Галка.

Мы черти сколь лет периодически спим вместе, но мне так и не удалось отбить её до конца. После Сальвадора у неё появился толстый очкарик из «плешки», потом — молоденький батюшка, Алексий (интересно, чем они занимались в постели?), потом ещё кто-то, точно не помню, а потом она вышла замуж. Так что, я её всегда с кем-то делил. Поровну, не поровну — другой вопрос, главное, нас в постели всегда было трое. В фигуральном смысле, разумеется.

Галина сидит на кровати по-турецки, положив на ноги большую цветастую подушку, и курит. Я смотрю на неё полуоткрытым правым глазом, делая вид, что ещё сплю.

Она, конечно, здорово прибавила за последнее время. Как-то во всех местах сразу, даже веки и те, кажется, отяжелели. Это особенно заметно в постели. Она делает вид, что ей всё равно, но это не так. Её такое положение вещей бесит, как любую другую женщину. Я, тоже, уже не тростиночка, но до сих пор представляю себя высоким и худым парнем. Я умею себя обманывать. Это мой конёк.

Должно быть, раньше я любил Галину по-настоящему, возможно, люблю и сейчас. А может, просто привык. До такой степени, что почти о ней не думаю, когда мы не вместе. Сейчас я тоже думаю не о ней, а о себе, просто в её интерьере.