Старый Сантос и его потомки - [48]

Он стоял у распахнутого окна и высматривал, не идет ли почтальон. Подумать только, когда Рейзл не нужна, опа торчит здесь целыми часами, палкой не выгонишь, а когда есть срочное дело, ее нет и нет!

Однако долго злиться на почтальона не довелось. Только взошло солнце и осветило пустые еще улочки поселка, она появилась. Неторопливо шагала Рейзл с полной сумкой через плечо и что-то жевала, — видно, не успела позавтракать.

Он обрадовался, увидев ее, стал звать, а она насмерть перепугалась, не зная, что случилось.

Бухгалтер был необычно возбужден. Волосы на голове взъерошены, рубаха расстегнута, близорукие глаза горели от нетерпения.

— Что с тобой, Симха? Почему не спишь? У тебя что, годовой отчет? — Рейзл подбежала к окну.

— Нет, хуже, Рейзл! Слушай внимательно, только молча. Срочное дело. Очень срочное! Возьми это письмо, паклей марки и отправь заказным. Очень важное письмо. Поняла?

— Поняла… Что, я первое твое письмо отправляю? — сказала она, удивленно осматривая конверт и необычный адрес, написанный на каком-то непонятном языке. Опа хотела еще что-то спросить, но Симха ее торопил. Спрятав конверт в сумку, она повернулась и быстро пошла в сторону почты.

Свернув с главной улицы, она остановилась, попыталась прочесть адрес, но не смогла.

С большим трудом она все же разобрала и просияла:

— Ого, глянь-ка, куда его занесло! В самый Париж! Что общего у этого чудака с французами?

Она постояла с минуту в нерешительности и снова вернулась к бухгалтеру:

— Послушай, Симха, что тебе малограмотная баба посоветует. Какие такие у тебя завелись дела с Парижем и французами? На что тебе сдалась эта заграница? Пусть, дипломаты с иностранцами имеют дело, а не простой бухгалтер…

Симха Кушнир сердито взглянул на почтальона:

— Это что еще за штучки? Хочешь, чтобы тебя сняли с работы, Рейзл? Какое тебе дело, куда кто пишет? Наклей марки, как полагается, и отправь письмо…

— Но ведь ты в Париж пишешь, французам?

— Хоть и туркам — в какой мере это тебя касается?

— Конечно, это не мое дело, но мы ведь свои люди, и я имею право тебе сказать слово…

— Ты мне уже сегодня сказала сто слов, а письмо важное, нужно срочно отправить… Ясно?

— Ясно. Но интересно знать, что это за такая срочность? Может, ты нашел там богатую тетку, которая отдала богу душу и тебе оставила большое наследство?

— Ну, видали вы такого человека? — сокрушался бухгалтер. — Ты ей ясно говоришь, Что срочное письмо, а она — знай свое. Тетка… Наследство… Морочишь зря голову. Это не твоего ума дело, прошу тебя отправить письмо…

— Ладно, Симха, пусть будет по-твоему… Ты ведь знаешь, что тебя я уважаю и немедленно отправлю письмо… Ты человек хороший. Были бы все люди на свете такими, как ты, давным-давно была б уже, как ты выражаешься, мировая революция… По моему понятию, нечего тебе писать письма в Париж… У тебя хватает мороки в здешней артели, зачем тебе еще Париж?.. Но если уж ты так хочешь, я сейчас отправлю письмо…

И, спрятав конверт в сумку, она поспешила на почту. Но свернула она домой. Ее разбирало любопытство: что Симха мог писать французам? Через несколько минут опа уже сидела у окна и читала письмо. Читая его, она обливалась слезами. Подумать только, все время она думала, что он мастак только в бухгалтерских делах, отлично разбирается в кредитах и дебетах… А он, оказывается, пишет так, что его слова могут камень растопить.

В своем письме он обращается к французам, чтобы они поскорее сбросили с себя гнет эксплуататоров и стали свободными гражданами.

«А стихи каковы! Надо ведь иметь какую голову, чтобы такое составить! Молодчина!» — подумала Рейзл, перечитывая письмо.

К вечеру она явилась в контору и вернула бухгалтеру конверт.

— Что случилось? Почему не отправила?

— Не горячись, — успокоила она его. — Я тебе должна сказать, дорогой, что письмо написано очень толково, с душой, особенно стихи. Я плакала, читая их. Здорово написано! А почерк просто божественный, по… Никуда не годится… конечно, по моему понятию…

— Почему не годится, Рейзл? — недоумевающе уставился он на нее. — И как ты вообще посмела читать мое письмо?

— Тихо, Симха, не горячись. Спокойно… — осадила она его. — Ты мне должен сказать спасибо, что я его не отправила…

— Почему?

— Не забудь, что Париж — это тебе не Ярмолинец, не Ружица и не Лукашивка… Как ты посмел? Кто тебе дал право вмешиваться во внутренние дела Парижа? Французы могут нам прислать поту протеста… Я побежала с твоим письмом к Перецу Мазуру и узнала его мнение… Он сидит как раз дома и чувствует себя неважно… И я не поленилась, показала ему письмо…

— Боже мой, как ты посмела? Кто тебя просил? — возмутился бухгалтер. — Ты просто ненормальная!

— Тихо, не кричи! Дай слово сказать… Короче говоря, Перец Мазур прочел письмо внимательно, с толком…

— Ну, ну, короче, и что ж он сказал?

— Тихо, дай слово сказать, не перебивай! Мы ведь свои люди. Сейчас ты услышишь, что он мне сказал… — На ее лице промелькнула лукавая усмешка. — Он сказал, что тебя нужно срочно женить, тогда, сказал он, у тебя не будет свободного времени сидеть по ночам и писать всякие глупости…

Симха Кушнир опешил. Он не представлял себе, что так бесславно кончится его желание бескорыстно помочь бастующим французам. Но хуже было то, что теперь о его письме узнает вся Ружица. Теперь ему проходу не дадут.