Старый порядок и революция - [80]

Чем больше я изучаю общие установления, изданные собраниями Лангедока в предоставленной им части общественного управления с позволения короля, но, как правило, без его инициативы, тем больше я восхищаюсь мудростью, справедливостью и кротостью, тем значительнее кажутся мне действия местного самоуправления по сравнению с тем, что мне довелось видеть в прочих провинциях, управлявшихся одним королем.

Провинция делится на общины (городские или сельские), на административные округа, называемые диоцезами, наконец, на три больших департамента или сенешальства. Каждая из этих составных частей имеет собственное представительство и небольшое отдельное управление, действующее под руководством либо штатов, либо короля. Если в интересах какой-либо из этих маленьких политических коллегий затеваются общественные работы, то они предпринимаются не иначе, как по ее требованию. Если работы общины могут принести пользу диоцезу, то округ вносит свою долю в общую сумму расходов. Если же заинтересованным оказывается сенешальство, то и оно вносит свою лепту. Наконец, и диоцез, и сенешальство, и провинция приходят на помощь общине, даже если речь идет о ее частных интересах, но необходимые работы превышают ее возможности, поскольку штаты без устали повторяют: «Основное начало нашего устройства состоит в полной солидарности и взаимопомощи всех частей Лангедока».

Выполняемые провинцией работы готовятся заблаговременно и первоначально подвергаются анализу со стороны низших коллегий, которым предстоит принять в них участие. Работы оплачиваются только деньгами — барщинный труд исключен. Я уже упоминал, что в обычных провинциях владельцам земель, отобранных под общественные работы, всегда платили мало и с опозданием, а нередко не платили и вовсе. Это было одним из главных предметов жалоб, обращенных к собранным в 1787 г. провинциальным собраниям. Среди жалобщиков встречались и такие, что утверждали, будто бы они были лишены даже возможности выплатить наделанные таким образом долги, так как объект их приобретения был разрушен или лишен своих природных свойств еще до его оценки. В Лангедоке же каждая частица забираемой у собственника земли подлежала тщательной оценке еще до начала работ и оплате в первый же год их производства.

Регламент проведения общественных работ, из которого я заимствую эти подробности, показался центральному правительству настолько удачным, что оно пришло в восхищение, однако не последовало ему. Королевский совет, разрешив ввести регламент в действие, приказал отпечатать его в королевской типографии и разослать всем интендантам для ознакомления.

Все, что я говорил об общественных работах, еще более применимо и к другой не менее важной стороне управления провинцией — к сбору податей. В этом отношении различие между Лангедоком и всем остальным королевством просто поразительно.

Я уже имел случай рассказать, каким образом используемые в Лангедоке способы распределения и сбора тальи частично воспроизводили методы, которыми мы сегодня пользуемся в деле налогообложения. Укажу только, что провинция настолько хорошо осознала превосходство своих методов, что всякий раз, как король устанавливал новые налоги, штаты, не колеблясь, выкупали право взимать их по-своему и через своих чиновников.

Несмотря на перечисленные мною расходы, дела Лангедока находились в таком образцовом порядке, а кредит его был настолько прочен, что к нему часто прибегало центральное правительство и от имени провинции занимало деньги, которых ему самому не дали бы на столь выгодных условиях. Я обнаружил, что Лангедок в последнее время занял по своим собственным поручительствам, но за счет короля, 73 млн. 200 тыс. ливров.

Однако же правительство и его министры косо поглядывали на эти местные вольности. Ришелье сначала изуродовал их, а затем и вовсе уничтожил. Ненавидел их и вялый и ленивый Людовик XIII, который вообще ничего не любил. По свидетельству Буленвилье, король испытывал такое отвращение к привилегиям провинций, что при одном только упоминании о них приходил в ярость. Трудно себе представить, сколь горячо слабые души ненавидят все то, что принуждает их к каким-либо усилиям. В эту ненависть они вкладывают весь остаток своего мужества и всегда выказывают здесь твердость, сколь бы слабы они ни были в остальном. По счастливой случайности во времена детства Людовика XIV была восстановлена прежняя конституция Лангедока, и этот король уважал ее, считая собственным детищем. Людовик XV приостановил ее действие на два года, но потом вновь восстановил ее.

Учреждение продажи муниципальных должностей грозило конституции Лангедока не столь явными, но не менее серьезными опасностями. Это презренное установление имело своим следствием не только уничтожение городского самоуправления, но и было направлено также против провинциальных собраний. Мне не известно, избирались ли с этой целью депутаты от третьего сословия, но я знаю, что это давно уже перестало практиковаться — городские муниципальные сановники стали там единственными представителями буржуазии и народа.

Отсутствие специального полномочия, учитывающего интересы данного момента, было мало заметно, пока города сами избирали своих должностных лиц — свободно, всеобщим голосованием, чаще всего на очень короткий срок. В те времена мэр, консул или синдик настолько точно представляли в собрании волю населения, от имени которого они выступали, как если бы они были специально избраны им. Понятно, что когда человек за деньги приобретал право управлять своими согражданами, дело обстояло иначе. Такой человек представлял только самого себя или, в крайнем случае, мелкие интересы своих близких. Тем не менее за чиновниками, приобретшими свою должность с торгов, сохранялись те же права, что и за избранным магистратом. В силу этого характер правления тотчас же изменился. Дворянство и духовенство, заседавшие ранее в провинциальном собрании лицом к лицу с представителями народа, обнаружили теперь перед собой лишь нескольких одиноких буржуа, робких и бессильных. Третье сословие занимает в делах управления все более подчиненное положение, хотя с каждым днем богатеет и укрепляет свое положение в обществе. В Лангедоке положение было иным, поскольку провинция всегда заботилась о выкупе у короля должностей, как только они учреждались. Заем, сделанный провинцией в этих целях, только в 1773 г. составлял 4 млн. ливров.