Старый новый мир - [18]

— Правда, — согласился ты, хотя так и не понял, о чём она говорит. Когда вы добрались до твоего дома, Нина достала ещё три таблетки теразина.

— Одну мне, две тебе, — сказала она. Мир задрожал, сжался, рассыпался на несвязанные между собой ощущения и мысли. Нина прошла на кухню, спросила, чего ты сейчас хочешь.

— Ничего, — честно сказал ты.

— Но нам нужно что-нибудь поесть. — Она выложила на стол купленные продукты. Ты смотрел на них и думал, что было бы неплохо попробовать всё сначала в отдельности, а затем смешать и попробовать всё сразу. — Это из-за теразина, — сказала тебе Нина. — Попытайся контролировать себя.

— Почему?

— Потому что так интересней. — Она выскользнула из твоих объятий, включила плиту. Ты снова сосредоточился на её бёдрах. — Принеси лучше фотографии, — сказала тебе Нина.

— Какие фотографии? — растерялся ты.

— Наши. Мы хотели их посмотреть, когда шли сюда. Забыл?

— Кажется. — Ты услышал далёкий смех Нины и долго не мог понять причин смеха, ушёл в гостиную, сел в кресло. Время замерло. Нина принесла ужин. Что-то жареное. Что-то вкусное.

— А теперь десерт, — сказала она, выкладывая тебе на ладонь ещё две таблетки теразина. Ты дождался, когда она проглотит свою, и только после этого выпил сам. Мир подошёл к краю бездны и без раздумий бросился вниз. Твой мир. Ты помнишь, как принёс альбом с фотографиями. Помнишь, как калейдоскоп лиц и воспоминаний ожил перед глазами. Нина сидела рядом. Ты чувствовал, как она прижимается к тебе и думал о её широких бёдрах. Думал до тех пор, пока не понял, что наступило утро. Вы лежали в кровати. Нина не спала. Глаза её были открыты. Ты позвал её по имени. Она повернула голову. Глаза у неё были большие, зелёные.

— Как себя чувствуешь? — спросил ты её.

— Не знаю. — Она поднялась с кровати, поправила одежду, в которой спала.

— Кажется, у нас ничего не было, — сказал ты, наблюдая за ней и проверяя на месте ли твои собственные штаны.

— Вспомним через пару дней. — Нина ушла, а ты попытался заснуть. Воспоминания после ночи под теразином оживали медленно. Как и всегда. Возможно, многие принимали это вещество именно поэтому. Словно сон, который становится реальностью. И редко когда сон становился кошмаром. Скорее сказкой. Забавной, милой сказкой, вспоминая которую, хочется снова принять теразин, хочется снова забыться, а затем вспомнить этот дивный сон. Ты ждал, пока воспоминания вернутся, почти неделю, затем позвонил Нине и спросил, не хочет ли она снова встретиться. — Жалеешь, что так и не переспал со мной? — спросила она.

— А ты не жалеешь?

— Не знаю. Мне понравилось, как было.

— Мы можем повторить.

— Это уже не повторить.

— Тогда мы можем закончить по-другому.

— Только на этот раз без теразина, — сказала Нина. Ты хотел возразить, но она уже повесила трубку. Вы встретились в баре «Адская кухня». Нина была одета в джинсы и блузку. От неё пахло цветами. Волосы собраны в пучок, делая её на пару лет моложе.

— Интересно, интересно, — заворковал Кирилл, увидев вас за одним столиком вместе.

— Просто, чтобы отвлечься, — сказал ты.

— Просто, чтобы отвлечься, — сказала Нина.

— На одну ночь, — сказал ты, но уже у себя дома, укладывая Нину в кровать.

— Конечно, — сказала она, помогая тебе стянуть с неё узкие джинсы. Но на одну ночь отвлечься не получилось. Сначала спустя месяц вы решили повторить. Затем повторили через две недели. Потом через три дня.

— Вот и отвлеклись, — подметил Кирилл, когда вы перестали скрывать отношения.

— Жизнь продолжается, — сказала ему Нина. Он кивнул, но так и не одобрил эти отношения. Не одобрил тогда, не одобряет и сейчас, здесь, на этой проклятой планете. Сидит в грузовом модуле и велит тебе возвращаться назад.

— Алекс всё равно уже мёртв. И даже если ты найдёшь его останки, это ничего не изменит, — говорит он тебе и требует перестать выключать рацию. — Я понимаю, ты винишь себя за то, что спишь с его девушкой, но это не повод, чтобы умереть из-за чувства вины! К тому же ты её в свою кровать не силой укладывал.

— А я говорю, иди к чёрту, — шипишь на него ты, и клянёшься, что если он не заткнётся, то снова выключишь рацию и на этот раз навсегда.

— Ты сумасшедший! — смеётся Кирилл. Ты не отвечаешь. Приборы пищат, показывая точку невозврата. Если верить датчикам, то если не повернуть сейчас же назад, то воздуха на обратную дорогу не хватит. Но датчики врут. Датчики слишком пугливы. Все старатели знают об этом. В запасе всегда есть пара лишних минут.

— Всё будет хорошо, — говоришь ты не то Кириллу, не то самому себе. Впереди тебя горы скальной породы. Нужно взобраться на них. Притяжение на планете в несколько раз больше искусственного притяжения на станции Орфей 16. С годами работы это превращает старателей в атлетов. Но сердце не выдерживает слишком часто. Всё тело не выдерживает. И ещё эта странная радиация, исходящая от ЛСПРКЕ, превращающая мозги в кашу. Врачи говорят, что процессы обратимы, главное — вовремя остановиться, но ты ещё не видел ни одного старателя, который, проработав на добыче ЛСПРКЕ допустимые десять лет, выглядел после совершенно нормальным. Многие из них ещё ходят в бар «Адская кухня». В бар, где собираются все старатели. Нынешние и бывшие. Бывшие выглядят стариками. Дряблые, сморщенные, не способные запомнить твоё имя. Вчера ты пьёшь с ними, и она называют тебя лучшим другом, а на следующий день уже не узнают, кто ты. Единственное, что они знают — мозг продолжает отмирать даже после окончания работ. Это словно их линия жизни — забыть обо всём, но помнить о своей печали. И все видят это, все знают об этом. И все хотят стать старателем. Все хотят зарабатывать столько, сколько зарабатывает старатель. И все верят, что с ними, после десяти разрешённых для работы лет, всё будет хорошо, всё будет не так, как с остальными. — Всё будет хорошо, — снова говоришь ты, взбираясь на каменные породы. Карта сбоит, предупреждая, что ты выходишь за периметр изведанных территорий. Территорий, которые невозможно просканировать с космоса. Можно лишь пройти по ним, став первооткрывателем, исследователем.