Старый дом - [175]

— Да вы поглядите на него, хомяка толстого! Дома дров наколоть, так у него и тут болит и там болит, а сам требует, чтоб и еда была на столе, и белье ему выстирай, и баню вовремя истопи… У-у, ленивый шайтан, хоть бы детей своих постыдился!

— Я, что ли, нарожал их… — словно в жаркий день от надоедливого слепня, отмахивался Очей.

Кругом хохочут, оттого Сандра приходит в еще большую ярость.

— Дурак, вот дурак-то где, тьфу! Заставить бы вас, мужиков, самих рожать!

Васька Лешак категорическим жестом останавливает Сандру:

— Стоп, стоп! Петуху незачем нестись, поскольку на это имеются курочки!.. А вот мужа своего ты зря упрекаешь, будто он ленивый и прочее. Зря! Ты знаешь, что если бы на свете не было лентяев, то вся жизнь пошла бы кувырком, и весь род человеческий до сих пор ходил бы, извиняюсь, с натуральными обезьяньими хвостами?

Слушатели заранее улыбаются, зная, что Лешак сейчас "отмочит" что-нибудь интересное. А сам Васька невозмутимо продолжает:

— Так вот, Сандра, разлепи свои уши и вникай в суть. Кто изобрел самую первую машину? Ну, не машину, а возьмем хотя бы самую обыкновенную телегу? Рядовой работяга — тот знай себе таскал бы все тяжести на своем трудовом горбу, а лентяй задумался: какой бы найти метод, чтобы самому себе облегчить труд? Взял и придумал тележку на колесах! Да возьми любую машину — все они придуманы для облегчения труда, верно? Мы должны за них в ноги поклониться матушке-лени, вот что, Сандра! И глядишь, Очей твой тоже…

— Дождешься от него, как от кошки лепешки! — презрительно отворачивается от мужа Сандра.

— Нет, ты погоди ругаться. Кто знает, может, пока вы тут меж собой мило переговариваетесь, у него тем временем в котелке заваривается какое-нибудь изобретение. Вдруг он придумает такую машину, что она сама будет печку топить и пацанов твоих в люльке качать!

Кудрин, улыбаясь, отошел от окна. Снова уселся за стол, придвинул заветную тетрадку, задумался: "Как-то на одном из заседаний Тимофей Куликов правильно заметил: надо, говорит, найти начало кольца. А колхозное производство — оно тоже вроде кольца, одно связано с другим: животноводство дает удобрение, навоз, а отсюда и урожайность, хлеб… Без кормовой базы о поднятии животноводства не стоит и заговаривать. Значит, опять-таки дело упирается в кукурузу, картофель, силос… Кого же поставить на этот главный участок? Надо, чтобы человек был знающий и с совестью. Такого, как Самаров Очей, ставить во главе звена бесполезно: у него ума, как сказал Василий, хватит лишь на то, чтобы окончательно загубить дело! В звене все работы должны быть механизированы, ведь ручной труд резко удорожает стоимость кормов. И не только кормов… Значит, надо подобрать хорошего механизатора. Кого? Башарова Сабита? А может, Андрея Мошкова? Придется поговорить с Кабышевым, он своих людей знает лучше…"

12

В течение месяца болезнь неузнаваемо изменила Зою. Она и раньше не была полной, но теперь на нее страшно было смотреть, от шустрой и подвижной когда-то женщины остался лишь жалкий скелет, обтянутый мелово-белой, с оттенком желтизны, кожей. Она почти ничего не ела, и было непонятно, как еще теплится в ней неприметный огонек жизни. Как-то однажды Олексан привез из Акташа дорогих конфет, плитку шоколада, фруктовых консервов, — Зоя даже не притронулась к ним. Глаша старалась готовить для нее вкусные кушанья, но Зоя, проглотив ложечку-другую, устало валилась на подушку. Вначале она говорила, что у нее болит грудь, "сердце будто камнем придавило, дохнуть нельзя", а в последнее время стала жаловаться, что "кругом болит, от рубашки и то больно". Было видно, что она действительно очень страдает, но ехать в больницу наотрез отказывалась: "Пусть лучше в своем доме умру…"

В Акагурте врача не было, Олексан несколько раз приглашал фельдшера из медпункта, тот подолгу и сосредоточенно осматривал больную и выписывал какие-то порошки, капли от сердца. Порошки и капли не помогали. Зое с каждым днем становилось все хуже и хуже.

Посоветовавшись с Глашей, Олексан запряг на конном дворе лошадь и поехал в Акташскую больницу. Прежний знакомый врач, узнав его, встретил неприветливо:

— Ну, что, снова к нам? Что у вас?

— Мать больна, уже с лета. Я за вами приехал, — угрюмо объяснил Олексан. Главный врач удивленно вздернул очки на лоб, развел руками:

— Но, дорогой, это невозможно! У меня трое врачей, и все они в разъезде, послать к вам некого, буквально некого.

— А вы?

— Что я? Хм, хм, до сих пор у нас не практиковались выезды главного врача к больным, да к тому же куда-то на край света!

— Там человек, может, помирает, — упрямо повторил Олексан. — Не на краю света, а за пятнадцать километров, в Акагурте…

Главный врач, казалось, задумался о чем-то, барабаня по столу длинными пальцами с донельзя коротко остриженными ногтями, затем неожиданно спросил:

— Ты на чем сюда приехал? Ага, на лошади. Хорошая, говоришь? Ну, это безотносительно, хотя… какое-то значение имеет. Так, так… Подожди здесь, пальто я должен все-таки взять, а?

В пути он сказал Олексану:

— Болезнь надо лечить тогда, когда человек здоров. Иначе говоря, нужно предупреждать болезнь, опережать ее. К нам же сплошь и рядом обращаются лишь в последний момент, когда недуг уже оседлал человека! К сожалению в деревне пока маловато культуры…