Старые дороги - [2]

Но, конечно, не все они могли молча высидеть те пятнадцать или двадцать минут, пока стучала машинка. Хотелось еще о многом рассказать, расспросить самого «аблыката» (так они меня называли), кто он и откуда. И «ти есть у него жонка?» – «Жонки немае?» И «як гэта ён таки маладзеньки, а уже усё ведаець – выучился, мабыць?».

Случалось и так, что пока я на машинке отстукивал жалобу или писал ее от руки, сама моя жалобница засыпала.

Засыпала, потому что прежде, чем ко мне добраться из своей деревни, она много километров прошла по морозу пешком или протряслась в открытом кузове попутной грузовой машины, закоченела, а теперь вот попала в теплое помещение и ее сморил сон.

Но, разумеется, появлялись в консультации и посетители совсем другого склада. Заглядывали разбитые мужики-заготовители и вообще «деловые» люди. Эти приходили, главным образом, чтобы проконсультироваться по какому-нибудь хитрому имущественному делу, порасспросить о законе, который, как потом выяснялось, знали намного лучше меня самого. Целыми таборами вваливались иногда в консультацию какие-то неизвестные цыгане, умевшие в течение нескольких минут до начала суда выведать от меня все самое нужное, а затем, ни копейки не уплатив, от моих услуг в суде отказаться, причем проделать все это с такой очаровательной наглостью, которая могла вызвать даже восхищение: приятно все-таки наблюдать профессиональную работу…

Разные, словом, были люди и по разным причинам посещали они консультацию. Народный судья Пильгунов, проработавший в районе лет десять и знавший всех, кто ходит по судам и другим подобным учреждениям, встретив иного из них возле моей консультации, спрашивал с этакой добродушной подначкой:

– Что, Агейчик, снова делиться идешь? Так куда же тебе, старому, делиться, куда тебе молодуху за себя брать, тебе сколько уже лет («Кольки тебе гадов?!»), лет семьдесят? Так разве ж она будет тебе варить борщ, как твоя Юльца?

Или еще так:

– Агейчик, а скажи ты мне: есть Бог на небе? – это по поводу того, что в последний раз старик так измолотил,свою несчастную Юльцу, что при этом сам приобрел плечевой вывих, ставший к тому же хроническим: как только снова замахнется на жену, так рука вылетает из сустава, такое несчастье! – Ти есть Бог на небе, ти его нема? – И сам же отвечает: – Есть!

Добряк Пильгунов часто заходил ко мне в консультацию, расспрашивал о моих делах и считал необходимым по праву старшего предостерегать меня от опасностей, которые, по его мнению, подкарауливали меня на каждом шагу. Вообще в то время наставляли и предостерегали меня решительно все. Хитрющий мужик Степан, судебный исполнитель, посмеиваясь в усы, которых у него не было, говорил: «Пропадет парень, совсем ведь еще молодой, поломает голову!». Но две женщины, делопроизводитель и секретарь судебных заседаний, смотрели на мое будущее более оптимистично: «Пооботрется! Главное, чтобы попалась хорошая девушка и тогда все будет хорошо». И поскольку своих взрослых дочерей у них не было, они деятельно сватали мне всех «хороших девушек», со всего района.

…Мой первый приемный день, Я (очень хорошо помню, как я его ждал и как к нему готовился. Сбегал в хозмаг и купил метров полтора красной бязи для письменного стола, точнее, маленького хозяйского кухонного столика, без нее он выглядел бы ужасно, а в суде выпросил старый чернильный прибор и пишущую машинку.

Машинка была тоже очень старой, еще, видимо, трофейной, немецкой и предназначалась для сдачи в утиль, но умелец Степан за бутылку водки отлично мне ее починил и даже выкрасил зеленой масляной краской – буде Пильгунов передумает, пожалеет, что отдал адвокату совсем еще хорошую машинку и захочет взять обратно, так чтобы он посовестился, а, может быть, чтобы вообще ее не узнал… Напрасные надежды! Узнал ее Пильгунов с первой же секунды как только ее у меня увидел и даже сразу догадался о причинах Степанового усердия, но машинки не отобрал, Степану же при случае заметил с присущей ему мягкой иронией:

– Ах, Степа, Степа! Такое бы тебе усердие, когда ты за свою советскую зарплату работаешь! А, Степа?

А поскольку честного Степана этот намек слегка задел и тот начал бормотать что-то вроде «Да, ну вас, Тихонович, я же за так, я просто чтобы помочь парню» и тому подобное, он не преминул добавить уже и несколько жестче:

Конечно, за так, Степа! «За не так» ты и сам суд можешь кому-нибудь подарить, выкрасив в зеленый цвет… Хотя почему в зеленый – другой краски у тебя в кладовке не осталось?

Да, чуть было не забыл рассказать о вывеске. Местный художник, которого я отыскал в доме культуры, никак не мог понять, что такое вывеска для солидного районного учреждения и сотворил мне какое-то ярмарочное чудо. С художником у меня едва не возник конфликт. Я долго ему объяснял, что все эти намалеванные им завитушки мне ни к чему, ни к чему и щиты с мечами – это символика не нашего министерства, он же не возражал против того, чтобы убрать мечи, хотя и не мог понять, почему, если они подходят прокурору, не подойдут мне. Вообще, мне кажется, он счел меня привередником и сквалыгой: недавно он сотворил вывеску местному парикмахеру Сенкевичу, так Сенкевич не так к нему придирался, а заплатил вдвое больше!