Старухи в местечке - [2]

- Графиня разъездилась: вчера два раза проехала, сегодня проехала.

- Точно в покоренном городе, - сказала Катерина Александровна.

Гости, с красными лицами, хлопали глазами. - Уже укладывалась спать, рассказывала Гаврилова, - вдруг стук. Является. - Пустите пожить. Сестра пришлет денег, уеду в Калугу. - Пока говорили, вокруг ножищ натаяла лужица. Дальше - хуже. Тут начнет донимать "Кругом Чтения": - Вы когда родились? - А мое рождение первого апреля. Так и отвечаю. - Так давайте, - говорит, почитаем "Круг Чтения" на первое апреля. - Ах, чтоб тебя! К счастью, денежек у ней было не много, а от сестры, конечно, шиш, никакого ответа, она и вернулась.

Катерина Александровна, торжественная, в черном шелке, отодвинула изюм, поднялась, отерла рот и прочувствованным голосом сказала: - Бедная вы моя Прасковья Александровна. Сколько вытерпели вы от этой негодницы... Горячо любимая моя, я полюбила вас. Примите мою дружбу. А ведь вы - сестра моя: я тоже Александровна. - Ее губы дрогнули. Она подумала: "И я такая же одинокая, как вы".

Анна Ивановна обняла Гаврилову и громко целовала. Фрау Анна Рабе встала и, приятно улыбаясь, поднесла Гавриловой букетик резеды. Попадья и становиха чокнулись с Гавриловой и крикнули "ура". Она, вспотевшая, клала руку на сердце и раскланивалась.

- Я с отрадой вижу, - заскрипела Катерина Александровна, - как единодушно мы сейчас настроены. Хотелось бы, чтобы в таком единодушии мы навсегда и остались... Перед нами разъезжают точно в покоренном городе. Объединимся и дадим отпор. - Гости слушали, повеся головы, и сквозь кофейный пар глядели на нее мутными глазами. - Что ж, Анна Ивановна, - спросила почтмейстерша, - зелененький столик расставили или расходиться будем? - Да, пора, я вижу, - сказала Катерина Александровна и, величественная, заколола под подбородком свою шаль. - Прасковья Александровна, пойдемте. Вы посидите у меня, поговорим...

Темнело. Пахло снегом. В конце улицы, где синяя туча обрывалась, на небе светлелась желтая полоска. Катерина Александровна молчала. Гаврилова была оживлена, покачивалась.

3

В палисаднике у фрау Рабе зацвели маргаритки. Из Петербурга приехала Марья Карловна с семьей: три маленькие девочки с косичками и нянька. Катерина Александровна встретила их у калитки. - Ах, Мари, - сказала она, как я рада. Иди, ложись, а потом поговорим подробно. - Она присела к столику и записала на бумажке, что спрашивать и что рассказывать. После чаю пригласила Марью Карловну пройтись и, выйдя за калитку, посмотрела на свою записку. - Ну, Мари...

- Тетечка, - сказала Марья Карловна, - мы их еще объединим.

Светлели голубые и зеленые промежутки между облаками. Из палисадников пахло жасмином. Купальщики возвращались с побледневшими лицами и мокрыми волосами. Над Пфердхеншиной крышей виднелась маленькая белая звезда.

На следующий вечер, вымыв чайную посуду, Марья Карловна оглядела свою вертлявую фигурку и, проведя ладонями по кофте и белой полотняной юбке, накинула на голову шарф. - Иду.

Стали ездить в лодках - с едой и гитарами, толпой ходить в лес. Возвращаясь, заходили в сквер, где на эстраде играли четыре музыканта с длинными носами. Требовали гимн. Все вставали и снимали шапки. На минуту становилось тихо. Потрескивали в тишине фонарики. Роза Кляцкина, грызя орехи, вставала в будке. Звучала торжественная музыка, кричали "ура" и "повторить".

Катерина Александровна мало участвовала в этих развлечениях. Она обдумывала завещание. Каждый день после обеда она взбиралась на гору, поросшую твердой травой с желтыми цветами, и бродила перед расписной часовней: Ирод закусывал с гостями... Перерезанная шея святого Иоанна была внутри красная с белыми кружочками, как колбаса на цыперовичевской вывеске. Катерина Александровна бродила между кострами и смотрела на дорогу: не появится ли маленькое шествие, не идет ли графиня Анна с ксендзом Балюлем и двумя старухами в красных пелеринах. Оставив старух внизу, где Дашенька и Иеретиида тихонько напевают и ищут одна у другой в голове, графиня взобралась бы, опираясь на ксендза, и дала бы ему знак остановиться, а сама бы подошла и наклонила голову. Катерина Александровна сказала бы: Здравствуйте, графиня.

Прикладывались. Духовное лицо держало крест и восклицало: - Слава тебе, боже, слава тебе, боже. - Дашенька и Иеретиида запирали в шкаф возле свечного ящика подушку для коленопреклонений и ковер. Катерина Александровна, поджидая их в притворе, ела просфору. К ней подошел зеленоватый старичок в коричневом пальто: Горохов, председатель городского братства святого Александра Невского, наслышан о деятельности...

Сидели в сквере. Катерина Александровна, без шляпы, в широком белом платье с черными полосками, отмахивалась веером и улыбалась. Горохов, пришепетывая, рассказывал о братстве, как оно ходило с крестным ходом, послало телеграмму в Царское Село, устроило концерт и вызолотило большое соборное паникадило. Катерина Александровна, поигрывая веером, смотрела на деревья. - Непременно, непременно, - уговаривал Горохов. - Заказали бы хоругвь, и она хранилась бы у вас в гостиной, а в процессиях развевалась бы над головами - подумайте, какая красота? Пройдемтесь, - пригласила Катерина Александровна.