Старт в пекло - [51]

Вообще-то, будучи в Анадыре, я знакомился с близлежащими от чукотской столицы хозяйствами: совхозами имени ХХ партсъезда и «Северный». Первый из них имеет центральную усадьбу чуть ли не в черте города, но его основные земли и оленеводческие стойбища расположены за лиманом и реками. Второй – удивительно мал. У него всего навсего 12 гектаров земли. Однако анадырцы об этом микросовхозе самого высокого мнения. Благодаря ему имеют они теперь на столах своих круглый год натуральные, а не в порошке яйца и молоко. За то уж другие хозяйчтва на Чукотке – гиганты. Угодья каждого из них составляют от трех до пяти и более миллионов гектаров.

… Вертолет на Канчалан полетел среди ночи. Хотя в летнее время понятие «ночь» на Чукотке по сути дела не существует. Светло здесь бывает круглые сутки. И потому через иллюминатор винтокрылой машины хорошо просматривались сначала Анадырский лиман, а потом и сама тундра, испятнанная маленькими озерками, бесконечная, оттаивающая после долгой зимы. Поселок мы заметили издалека, а когда вертолет делал круг над ним, Неудахин кричал мне в ухо:

– Полюбуйся-ка, сколько телеантенн! Больница, клуб. Рядом же школа. И дом быта. Недавно построили!

Несмотря на поздний час, встречать прилетевших пришло очень много народу и, конечно же, вездесущие любопытные ребятишки. Неудахин и летчики раздавали малышне городские гостинцы, подарки.

К оленеводам попали мы в тот же день. Вертолет работал в совхозе, завозил продукты на стойбища.

Интересное зрелище представляет собой стадо оленей в несколько тысяч голов, когда смотришь на него с вертолета. Огромное, чуть колыхающееся на белом фоне еще не растаявшего снега серое живое пятно. Но вот вспугнутые шумом мотора олени ринулись к ближайшей речке. И пятно вытянулось, преврвтилось в бурый поток, похожий чем-то на движущуюся вулканическую лаву.

В бригаде Героя Социалистического труда Ивана Петровича Арен-то нас пригласили в ярангу, у входа которой лежали мохнатые ездовые собаки. Откинув полог, мы оказались в чоттагине – холодной части жилища. Здесь на разостланных оленьих шкурах полукругом сидели члены бригады Аренто: старший пастух Николай Рольтыргин, его пмощники Алексей Лелекай Сергей Лятлин, веттехник Александр Гырголькау, радистка Анна Эттине, проводники-наставники: Вуквукай и Вантыргин – все в хорошо выделанных оленьих «меховушках». Чум-работницы Валя Чайвытваль (жена бригадира) и Каутваль хлопотали у костра, над которым висел большой закопченный котел с вкусно пахнущей, булькающей в вареве олениной.

Здороваемся, обмениваемся новостями. Между тем женщины подносят в деревянных мисках – кэмэны – угощение. Гостю почет особый: на ребре оленя подают вареное мясо. Таков обычай. Отдав ему должное, слышишь слова хозяина:

– Теперь яранга уже не заметит, если гость сделает что-нибудь не так.

Это значит, что новый человек в незнакомой обстановке может вести себя, не смущаясь, легко и свободно. Это ли не лучшее проявление такта, доброжелательности и гостеприимства.

Радушие и беззаветная сердечность, с которой встречают гостя на Чукотке – первое, что сразу же бросается в глаза навсегда остается в памяти и душе. Сами чукчи и другие народности, населяющие полуостров, в жизни своей с давних пор привыкли обходиться малым. В прошлом обусловлено это было кочевым образом жизни. Ведь в постоянной дороге аргише – любая лишняя вещь – ненужная, тяжелая нагрузка.

Сейчас условия изменились. Чукотские оленеводы, охотники, рыбаки имеют на центральных усадьбах хозяйств добротные дома. В Канчалане мне довелось побывать в них. Мебель, ковры, телевизоры, прочие атрибуты современного комфорта здесь налицо. Что ж, оленеводы зарабатывают хорошие деньги. Пастухи, например, по 500–600 рублей в месяц. Неудахин рассказывал мне, да я это видел и сам, что в совхозе начали строить дома с центральным отоплением и канализацией. Тундровики заселяются в них весьма и весьма охотно. Безусловно, все это результат тех добрых социальных преобразований национальной политики, которые осуществляются на Севере.

Улучшение условий быта и труда, изменившее отчасти привычки, взгляды и психологию местных жителей, еще более укрепило нравственные устои их. Чукчам чужды приобретательство, накопительство, вещизм. Как все люди, выросшие на природе они беззаветно любят свой край, мирную дружескую беседу, работу. Тундра – смысл их жизни, главная любовь. Она приносит им радость, упоение, праздник душе.

– Вот он это понимает, – говорит бригадир Аренто, кивая в сторону директора Неудахина, – он хороший человек.

И я вспомнил, как еще в Анадырской гостиницы, где мы в прямом смысле слова сидели у моря и ждали погоды. Анатолий Иванович взволновано рассказывал мне:

– Чукчи – народ удивительный. Послушал бы ты, как они говорят о тундре, об оленях. Все равно, что о близких родственниках. Сейчас в наших краях геологи ходят. Что греха таить, неосмотрительные есть среди них ребята. То бутылку бросят, не закопав, то банку из-под консервов. Знаешь, как болезненно реагируют на все это наши оленеводы? Мало ли, вдруг олень на стекло наступит, копыто сломает. Чукчи плачут замечая, что в реки кое-кто сливает отработку с машин – гибнут же нерестилища чира, нельмы, лососевых. Северяне тяжело смиряются с тем, что гусеничные вездеходы режут тундровый покров. Раны-то на этом месте 15 лет не заживают.