Старт в пекло - [27]

Помнит Раиса Калиновна, как в этот день завороженно смотрели ребята на отца своего. Санька, младший, школьник еще, все чего-то пытался сказать, но ничего лучшего не придумал, как поканючить:

– Пап, а ты меня завтра в школу проводишь?

– Чего это?

– Пусть нас все вместе увидят.

Засмеялись, было, над парнишкой. Но мать вдруг посерьезнела, шепнула мужу: «Конечно, сходи. Потешь. Гордость – это неплохо». А Генка, молчаливый, сосредоточенный, задал вопрос:

– Отец, а кто же это слова такие сказал, что ты в статье приводишь: «Нечисто убранный хлеб – нечистая совесть комбайнера»?

Задумался Владимир.

– Да кто ж его знает, сын. – То ли наш Николай Пивовар, довоенный еще комбайнер, то ли наставник мой Николай Борисенко, то ли напарник, Александр Свиридовский. Не в словах тут дело, Геннадий, и не в том, кто их сказал, а в отношении к работе, в этом плане порядок. В воздухе носится это. Поработаешь этим летом со мной – увидишь. И, быть может, еще лучше скажешь, когда пропитаешься нашим духом.

– И ты возьмешь меня, папа? И руль доверишь?

– Слово – дам тебе руль.

… Коротки минуты передышки на жатве. Но и из них уделил мне несколько Герой Социалистического труда Владимир Андреевич Латарцев, – комбайнер, который, как мне сказал товарищ его Николай Федорович Лыфенко (у него когда-то принимал Владимир комбайн), в течение двадцати лет на уборках из дня в день держит и держит первое место в колхозе. Из дня в день в каждую страду. Двадцать лет.

– Немножко не так, – засмущался Владимир, когда я привел в разговоре с ним этот восторженный отзыв. – Один день все же мой экипаж оказался, увы, не на первом месте. Это был день, когда я «дал руль» старшему сыну, а младшего поставил к нему помощником… И все же этот день стоит немало. И для меня, и для парней.

«Дать руль» Многое вкладывает Владимир Андреевич в это понятие, считая факт доверия техники молодому парню вершиной, пиком отцовской родительской педагогики.

– Огонек влечения мальчишки к машине, – говорит он, – понятен. Но очень важно выбрать момент, когда можно доверить ее. Рано дать – неудача может случиться. И тогда, чего доброго, боязнь появится. Поздно – тоже опасно: поранишь недоверием парня… Это все равно как вовремя хлеб убрать.

– Но, чтобы было что убирать, вырастить надо его.

– Вот-вот. Именно вырастить. Да никак-нибудь, а с душой, любовью. Надо уметь создать агрофон, как говорят агрономы. Я ребят своих за собой таскаю и в мастерскую, и в поле сызмальства. Не потому что уж очень нуждаюсь в их помощи, хотя и это нужно. Нас-то ведь как учили: умеешь ложку держать, значит, и для дела гож. Я хочу, чтобы учась держать молоток в руках, дети мои жизнь понимать учились, людей труда хлеборобского. Вы вот того же Лыфенко послушайте как-нибудь. Как он говорит о кукурузе своей. Словно поэму читает! Но это для того, кто любит и понимает крестьянскую работу, для другого же его разговор интересным, быть может, и не покажется. И пройдет этот другой мимо Николая Федоровича, не увидев в нем ни беззаветного труженика, ни богатейшей души человека. А я хочу, чтобы дети мои любили его и таких, как он, понимали их с полуслова. Будет такое – станут они хлеборобами, людьми настоящими, уважаемыми.

… В тот день, когда он оставил Геннадия и Александра на агрегате одних (сам выехал в область по неотложным делам), звено перешло убирать хлеба на самый сложный участок. Но поначалу, кроме Анатолия Маринохи и Василия Ганича с Николаем Куликом, отвозящим от их комбайна зерно и солому, никто и не знал, что за штурвалом на «Колосе» Латарцева находится Геннадий. Потом догадались: уж очень осторожно ходила машина на разворотах. И стой минуты внимание всех членов звена то и дело переключалось на «молодежную пару»» не случилось бы чего. Случилось ни больше, ни меньше – вышел из строя передний баллон. Заменить его, считай не один потерянный час даже для бывалых механизаторов. Но…

Потом, когда я осмысливал характер Владимира Латарцева, суммировал и анализировал деятельность его и как активнейшего общественника и как опытнейшего механизатора, внедрившего массу новинок, сделавшего не одно рационализаторское предложение, мне почему-то припомнился именно этот случай. Случай с поломкой в отсутствие его, когда не только комбайнеры здешнего звена, но и соседнего пришли экипажу на помощь. Нет, стало быть, в селе к Латарцевым черной зависти. Есть уважение и гордость за земляка Героя. Как хотелось товарищам, чтобы и в этот день не сбавила темпов династия, ее слава. Такое отношение к человеку, думается мне, лучшая характеристика ему. И, разумеется, коллективу, пропитаться духом которого, быть своими среди дружных, сильных и добрых людей, так желает отец сыновьям.

Быть своим среди дружных, сильных и добрых… Это значит болеть их горестями и радоваться радостями этих людей. Это значит нравственно слышать трудовой народ и быть с ним вровень в гражданском самосознании. Это ли не величайшее мерило твоих способностей и достоинств?

…Мы сидим со старшим сыном Геннадием (младший Александр при батьке на комбайне) под абрикосовым деревом. Тихо. Только слышно, как падают на землю перезрелые плоды. Самая пора сбора урожая. Геннадий сосредоточен и молчалив. Что сказать корреспонденту? Назвать цифру намолота? Так он ее знает. Вон плещется флаг трудовой славы в честь их экипажа поднятый! Там черным по белому напечатано: «Есть 700 тонн. А будет тысяча». Может быть, рассказать, как спросил его однажды отец, приведя в загонку: «А ну-ка, сынок, скажи, какова урожайность на этом поле, если ты комбайнер?» Он возразил, было, тогда: «Комбайнер же, а не агроном». Э-э-э, брат – покачал головой отец, – так дело у нас не пойдет. Готовься-ка в техникум. Заочно, как я.