Старший брат царя. Книга 2 - [102]
— Стог-то наш подпалили вои, — тихо сказал он. — Тут заимка недалеко. Там всех поубивали, скирды сожгли... Вот дела какие...
Сидели притаившись, Сургун сходил только за водой. Под вечер он ушел на разведку. Вернулся поздней ночью, принес два тулупа, заранее спрятанные им. Рассказал скупо:
— Кута и заимок вокруг нет больше, стоит один загон. Оставшихся в живых баб и ребятишек туда сгоняют.
Жили в медвежьем логове четыре дня. Настя заметно поправилась, Сургун отпаивал ее варевом из разных корней, которые собирал тут же рядом. Костер жег в овраге. Там же готовил обед. Теперь можно было уходить дальше, но Таисия уговорила Сургута остаться здесь — и тихо, и недалеко от Кута. Она верила, что должен прийти Юрий Васильевич, он станет ее искать. Каждое утро еще затемно Сургун подходил к лагерю воинов и вслушивался в разговоры. Возвращаясь, рассказывал Таисии, правда, не все, что слышал, — боялся напугать княгиню.
На Успение он задержался особенно долго. Таисия и Настя с тревогой ждали его возвращения, вышли навстречу: уже время обеда, а его все нет и нет. Услыхав осторожные шаги, сперва испугались — вдруг кто-то чужой, потом обрадовались — он.
— Почему ты так долго?
— Дела разные... Ватажника встретил... Уходить нам надо подальше из этих мест... Поснедаем и пойдем.
Таисия уже сварила ржаную кашу с грибами, запивали ягодным взваром. Настя видела: дед делает вид, что ест, но на лице грусть и страшная усталость.
— Деда, — забеспокоилась она, — ты не заболел?
— Откуда ты взяла?! Ну, поели? Собираемся и пошли.
Таисия испуганно смотрела на него:
— Что случилось, дедушка? Почему ты уводишь нас? Что с Юрием?!
— Княгиня, тут нам теперь делать нечего. Нужно уходить.
— Ступайте! Я никуда не пойду... Что с Юрием? Убит?!
Сургун долго отнекивался, но когда Таисия пригрозила сейчас же пойти в Кут, рассказал все, что ему было известно о битве на выгоне.
Таисия слушала, подавшись вперед. Испугала Настю, что не уронила ни одной слезинки. Испугался и Сургун — он кончил рассказ, а Таисия продолжала недвижно сидеть, уставившись в одну точку. Побежал за водой. Когда вернулся, она лежала замертво, над ней ревмя ревела Настя.
Сургуну пришлось долго повозиться, пока Таисия пришла в себя. Села, огляделась, тяжело поднялась и сказала, что должна пойти и увидеть мертвого Юрия Васильевича. Сургун и Настя пошли с ней...
На другой день Неждан сказал Таисии, что готов выполнить последнюю волю Юрия Васильевича — проводить ее в Литву. Деньги у него есть, так что княгиня станет там жить безбедно. Тут Таисия впервые объявила свое желание:
— Спаси Бог тебя, Неждан. И вам всем благодарствую. Литвы мне не надо, ухожу в монастырь!
Неждан испугался:
— Матушка, княгиня! Нельзя тебе в монастырь! В Разбойный приказ попадешь! Разве тебе не рассказывал Юрий Васильевич, как мы его из монастыря выручали?
— Говорил. Но меня выручать не надо. Чего достойна, то и будет.
Уговорить. Таисию не удалось. Ее с Настей и Сургуном в сопровождении пятерых ватажников Неждан повел кратчайшей дорогой через Рязанские и Муромские леса ко Владимиру и Суздалю.
В Суздаль он не заходил, а поселился с ватажниками в ближнем лесу. На третий день Неждан на опушке леса повстречал мужика, в доме которого жил Сургун, и ему стало известно, что в монастыре все спокойно, а дед уехал на монастырскую пасеку. После этого Неждан отправился в Москву. Возвращаясь на Воронеж-реку, он сделал двухсотверстный крюк, заехал в Суздаль и от Сургуна узнал об инокине Тавифе, в миру Таисии...
...Схиму снимали в часовенке в присутствии посланников митрополита, двух священников и нескольких монашек. Игуменья и келарея под руки держали инокиню. Пред этим, чтобы удалить загар, Агния и Ираида в келии старательно натирали лицо и руки Таисии мучною пылью. Теперь они стояли с ней рядом и велели не зажигать много свечей. Читали Евангелие, молитвы, слабенький хор многажды возносил хвалу Господу. Отец Тихон впервые присутствовал при этом таинстве и тем не менее не мог отогнать от себя мысль о том, что иеромонахи, присланные митрополитом, не уверены в своих действиях. Однако служба подошла к концу, все присутствующие преклонили колена, снятую схиму с жуткими белыми черепами отнесли в алтарь. Таисию под руки отвели в келью. Там ее ожидала белица Настенька...
...Афанасия пугала встреча с бывшей схимницей. Он давно бы уехал, да благочинный не давал благословения на это и твердил:
— Вот повидаешься со своей сестричкой и тогда на все четыре стороны.
Мария не собиралась идти на свидание:
— Сестра твоя, вот и ступай и узнавай. А я уже узнала ее! С меня хватит.
Такого рода разговоры оканчивались руганью.
И вот наступил тот день. За ними пришел иеромонах, твердо сказал, чтобы шли вдвоем. Пришлось идти и Марии. Афанасий для храбрости хватил братину меда.
Они предполагали, что свидание будет происходить в какой-нибудь темной келье, а их привели в ярко освещенную горницу. Встретила их игуменья, спросила о здоровье, о том, нравятся ли им храмы суздальские и служба в них. Афанасий отвечал невпопад, Мария вообще молчала. Они были явно не в своей тарелке.
Иеромонаху надоела эта комедия, он не мог понять, что тут творится, и тихо попросил ввести инокиню. Агния сделала знак, и почти тут же в горницу вошла Таисия, бледная, с синими обводами под глазами. Она скромно поклонилась и тихо вымолвила:
Писатель Николай Васильевич Кондратьев (1911 — 2006) родился в деревне Горловка Рязанской губернии в семье служащих. Работал топографом в Киргизии, затем, получив диплом Рязанского учительского института, преподавал в сельской школе. Участник Великой Отечественной войны. Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны, медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией» и др. После войны окончил Военную академию связи, работал сотрудником военного института. Член СП России. Печатался с 1932 г. Публиковал прозу в коллективных сборниках.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Княгиня Екатерина Романовна Дашкова (1744–1810) — русский литературный деятель, директор Петербургской АН (1783–1796), принадлежит к числу выдающихся личностей России второй половины XVIII в. Активно участвовала в государственном перевороте 1762 г., приведшем на престол Екатерину II, однако влияние ее в придворных кругах не было прочным. С 1769 г. Дашкова более 10 лет провела за границей, где встречалась с видными политическими деятелями, писателями и учеными — А. Смитом, Вольтером, Д. Дидро и др. По возвращении в Россию в 1783 г.
Павел Петрович Свиньин (1788–1839) был одним из самых разносторонних представителей своего времени: писатель, историк, художник, редактор и издатель журнала «Отечественные записки». Находясь на дипломатической работе, он побывал во многих странах мира, немало поездил и по России. Свиньин избрал уникальную роль художника-писателя: местности, где он путешествовал, описывал не только пером, но и зарисовывал, называя свои поездки «живописными путешествиями». Этнографические очерки Свиньина вышли после его смерти, под заглавием «Картины России и быт разноплеменных ее народов».
Во времена Ивана Грозного над Россией нависла гибельная опасность татарского вторжения. Крымский хан долго готовил большое нашествие, собирая союзников по всей Великой Степи. Русским полкам предстояло выйти навстречу врагу и встать насмерть, как во времена битвы на поле Куликовом.
Поздней осенью 1263 года князь Александр возвращается из поездки в Орду. На полпути к дому он чувствует странное недомогание, которое понемногу растёт. Александр начинает понимать, что, возможно, отравлен. Двое его верных друзей – старший дружинник Сава и крещённый в православную веру немецкий рыцарь Эрих – решают немедленно ехать в ставку ордынского хана Менгу-Тимура, чтобы выяснить, чем могли отравить Александра и есть ли противоядие.