Старшины Вильбайской школы - [73]

Бескорыстнее всех радовались вельчиты. С одной стороны, соперничество между двумя отделениями их не касалось; с другой — они не были теперь теми безучастными зрителями чужого торжества, какими бывали в прежние годы: теперь у них был свой герой — Риддель, и над его-то головой разразился их шумный восторг. Ему раз десять прокричали «ура» и оставили его в покое только тогда, когда он ушел и заперся в своей комнате.

— Если бы вы знали, друзья, как мне надоели все эти дрязги между нами и парретитами! — говорил в этот вечер Ферберн, который вместе с Котсом и Портером пришел к Ридделю, чтобы спастись от бурных чествований своего отделения.

— Кто же заводит эти дрязги? Уж конечно, не мы. Чем виноваты мы, например, что играли сегодня лучше их? — сказал Портер.

— Ну да, а между тем они теперь говорить с нами не хотят, отворачиваются, — подхватил Котс. — Глупцы! Даже не могут скрыть своей зависти…

— Я думаю, что на их месте и мы вели бы себя не лучше, — заметил Ферберн и прибавил, обращаясь к Ридделю: — Знаешь, дружище, отлично ты сделал, что перешел в отделение Вельча: у вас спокойнее.

Риддель улыбнулся:

— Да, мы пока не заразились вашим честолюбием: браним и хвалим, кого нам вздумается. Но нельзя сказать, чтоб у нас было спокойнее: послушайте-ка, что они выделывают…

И действительно, младшее поколение вельчитов заявляло в эту минуту о своих чувствах так усердно, что Ридделю пришлось наконец извиниться перед гостями и приступить к своим обязанностям старшины. Ферберн, Портер и Котс слышали, как Риддель отворил дверь в дортуар, в котором происходило шумное заседание, и как вслед за тем в честь его раздалось дружное «ура»; потом Риддель что-то сказал, и шум стал стихать и скоро перешел в обыкновенный говор. Для трех классных старшин отделения директора такое доказательство влияния старшины на своих подчиненных было целым откровением.

— Как это ты ухитрился угомонить их так скоро? — спросил Котс Ридделя чуть не с завистью, когда тот вернулся к ним. — У нас в таких случаях никогда не обходится бес щелчков, да и те не всегда действуют. Поделись с нами, пожалуйста, своим секретом.

Риддель засмеялся:

— Секрет очень прост: они теперь помешались на крикете, а я пригрозил им, что не позволю им играть против парретитов, если они не угомонятся.

Такое объяснение было, конечно, очень просто, но не совсем понятно. Все знали, что раньше такие угрозы старшины ни на кого не действовали. Но каковы бы ни были причины приобретенного им влияния, влияние это было несомненно: в этот вечер вмешательство его больше не понадобилось.

— Пойдут теперь пересуды по поводу сегодняшней партии, — сказал Котс, после того как тема о примерном поведении вельчитов была исчерпана,

— Нет худа без добра, — отозвался на это Ферберн: — теперь перестанут, по крайней мере, перемалывать на все лады это проклятое дело с гонками.

С чего пришло ему в голову заговорить об этом именно теперь? Риддель, не думавший в эту минуту о Виндгаме, вздрогнул и переменился в лице при этом напоминании. Гости его продолжали между тем перекидываться замечаниями на поднятую тему.

— Это правда. Чем скорее забудут об этих несчастных гонках, тем лучше, — говорил Портер.

— Замечательно, однако, что так-таки и не дознались, кто подрезал шнурок; даже и подозрений ни на кого не было. Уж не поторопились ли мы тогда решить, что это было сделано нарочно? Не была ли это простая случайность?

Последнее замечание Ферберна было обращено к Ридделю. Риддель торопливо ответил:

— Да, конечно… — Но, спохватившись, что солгал, поправился: — То есть нет, это была не случайность. Я убежден, что это не могла быть случайность.

На этот раз замешательство старшины, было так явно, что не заметить его было невозможно. Мальчики переглянулись в недоумении, и Портер поспешил переменить разговор.

— Слыхали вы, господа, что Сильк поссорился с Джильксом? И любопытно то, что никто не знает, из-за чего.

— Говорят, из-за какого-то пари, — сказал Котс.

— Они ведь давно ссорятся, — заметил Ферберн.

— Да, но теперь окончательно поссорились; они даже не говорят друг с другом.

— А жаль: славная была парочка, — засмеялся Котс.

— Нет, я рад, что они разошлись, — сказал Ферберн. — Может быть, теперь они оставят в покое Виндгама; они совсем было испортили бедного мальчика. Помнишь, Риддель, ты мне говорил?

Но Риддель, несмотря на все усилия, не мог выговорить ни слова, и разговор продолжался без него.

— Не понимаю, чего его так к ним тянуло, — сказал Портер.

— Кажется, они действовали на него страхом. Сильк намекал мне, что знает про Виндгама что-то не совсем хорошее, — сказал Котс.

— Хорошо, что он от них отстал. Он славный малый. Теперь он ног под собой не чует от радости, что попал во вторую партию игроков. Такой смешной! Он уверял меня, что к следующей партии, против Темпльфорда, непременно выпишет сюда своего брата. То-то было бы хорошо!

Риддель сидел, как на горячих углях; весь этот разговор был для него сплошной пыткой. Конечно, он понимал, что его друзья не подозревают о том, как тесно связано с Виндгамом происшествие во время гонок, но от этого ему не было легче. Больше всего он боялся, как бы своим молчанием не выдать тайну раньше времени, а между тем никак не мог заставить себя принять участие в разговоре. Поэтому, когда его гости поднялись, чтоб идти к себе, он очень обрадовался. Он сказал, что не пойдет провожать их через двор, и попрощался с ними сухо, как им показалось, — во всяком случае, совсем не так, как встретил их час тому назад.