Старшины Вильбайской школы - [72]

— Однако вы, как я вижу, робеете, — продолжал мальчик, заметив волнение Ридделя и приписывая его страху перед игрой. — Не бойтесь: не так страшен черт, как его малюют. На первой практике во второй партии я сам сильно трусил, а теперь мне нипочем.

— Риддель, тебя ждут! — крикнул Блумфильд, и Риддель побежал к своему месту, так и не сказав Виндгаму ни слова,

Виндгам же, не подозревая о том, что происходит в душе его покровителя, выбрал себе местечко поудобнее и на несколько часов сосредоточил все свое внимание на бывшем перед ним оживленном зрелище.

Два рокширца, которым выпало начинать, направились не спеша к своим воротам, и минуту спустя партия началась.

Мы не будем описывать ход игры: тем, кто не видел крикета, такое описание показалось бы непонятным, тем же, кто его знает, — скучным. Вначале игра шла вяло; противники, как это всегда бывает, испытывали друг друга и потому играли осторожно. Целые четверть часа на сторону Ридделя не прилетело ни одного шара, чему он был очень рад, так как не успел еще справиться со своим волнением. Но мало-помалу игроки начали увлекаться, и игра пошла живее.

Из толпы зрителей стали раздаваться возгласы то одобрения, то насмешки, смотря по обстоятельствам. Определить, у кого больше шансов на победу, пока было нельзя, его и это уже много значило для школьников. Они увидели, что если противники их и одолеют, то одолеют лишь с трудом, и это придало им бодрости и ловкости. Между рокширцами было два-три хороших игрока — таких, с которыми состязаться было действительно трудно, — остальные были плоховаты. Партия же школы была составлена ровнее, и игроки больше спелись между собой. Скоро рокширцы и сами убедились, что с вильбайцами шутить нельзя, и принялись играть совсем уже серьезно.

Риддель не долго радовался своему бездействию: скоро шары так и посыпались на него; он едва успевая их отбивать. Первые два шара он упустил, и очень возможно, что так бы пошло у него и дальше, если бы Блумфильд не крикнул ему: «Не зевай, Риддель!» Это заставило его встряхнуться и сосредоточить внимание на игре.

По мере того как игра развивалась, все более и более выяснялись два обстоятельства: для посторонней публики — то, что победа склоняется на сторону школы, а для зрителей из школьников — еще и то, что директорские играют гораздо удачнее парретитов. Разумеется, сделав это открытие, парретиты приуныли, а директорские шумно выразили свою радость. Искренне радовались и вельчиты: единственный представитель их отделения в партии — Риддель — был неутомим и много помогал ходу игры. Блумфильд как распорядитель партии вел себя безукоризненно. При всей своей слабохарактерности и мелочном самолюбии, благодаря которым в общих школьных делах он так легко подчинялся своим более энергичным товарищам, здесь, где он был главой и ответственным лицом, он действовал вполне беспристрастно: посылая играть того или другого из игроков, он не сообразовался с тем, к какому отделению принадлежит игрок, как делал бы это, например, Гем, но посылал того, кого было выгоднее послать по ходу игры. Это не замедлило отразиться на игре: скоро для всех стало ясно, что школа должна остаться победительницей. Так и случилось. Когда к пяти часам партия была кончена, оказалось, что результат игры превзошел самые смелые ожидания школьников. Рокширцы удалились со стыдом, и тут-то началось настоящее ликование. Даже парретиты забыли на время свою зависть и приняли участие в общем торжестве. А завидовать было чему: две трети игры было сыграно директорскими; им же, значит, принадлежало и две трети заслуги в одержанной победе.

XXIV НЕДОРАЗУМЕНИЕ

Вечер только что описанного нами дня прошел в Вильбае очень оживленно. Все три отделения переживали впечатления этого дня, но каждое переживало по-своему. Отделение директора радовалось самолюбивой радостью главных победителей. Победа школы была забыта за славными подвигами пятерых героев отделения. Сами герои, конечно, молчали; зато их восторженные поклонники наперерыв кричали, что вся честь победы принадлежит им, что если б не они, то школа «провалилась бы». «Теперь никто не посмеет сказать, что во время гонок мы взяли приз только благодаря несчастному случаю с лодкой Паррета; теперь всем ясно, что мы умеем побеждать без всяких случайностей», говорили они. Героев чествовали, не жалея легких, так что под-конец они не знали, куда им спрятаться от этих чествований.

В отделении Паррета торжество было несравненно умереннее. Как честные вильбайцы парретиты, конечно, радовались победе, одержанной школой, или, вернее, старались радоваться. Как могли они забыть, какою ценой была куплена эта победа? Победа эта означала не более, не менее, как конец их царствования в школе. Во всем этом досаднее всего было то, что они так много хвастались. Теперь всякий имеет право смеяться над ними и, разумеется, воспользуется этим правом. И здесь, как и в отделении директора, сами герои молчали; за них говорили другие. Самые ярые из патриотов отделения, как, например, Парсон, Бошер и компания, пытались было доказать, что сегодняшняя партия не может идти в счет, что им сегодня просто не везло; но все, да и сами они, понимали, что это объяснение несколько натянуто. В конце концов парретиты принуждены были с прискорбием сознаться, что слава покинула их, по крайней мере на этот год.