Старшая сестра, Младшая сестра, Красная сестра. Три женщины в сердце Китая ХХ века - [41]

Цинлин сама вызвалась задержаться и прикрывать отступление мужа. «Я подумала, что ему будет неудобно брать с собой женщину, и уговорила оставить меня на время», – сообщила она одной шанхайской газете сразу после событий, описанных выше. Цинлин во всеуслышание заявляла о том, что сказала тогда мужу: «Без меня Китай обойдется, а без тебя – нет». Ради него Цинлин была готова пожертвовать даже своей жизнью.

Вот только молодая женщина не знала о том, что, даже очутившись в безопасности, ее супруг не хотел, чтобы она покидала «дворец». На борт канонерки Сунь Ятсен взошел задолго до рассвета и запланированного наступления войск Чэнь Цзюнмина. У него было предостаточно времени, чтобы сообщить Цинлин, что с ним все в порядке и она тоже может уходить. Однако он этого не сделал. Более того, он отправил одного из своих подчиненных в «президентский дворец» – но лишь «на разведку»[199]. Цинлин не догадывалась, что ее муж уже в надежном месте, и отважно держала оборону.

Наступление началось на рассвете. Цинлин вспоминала, что охрана Сунь Ятсена отбивала атаки, используя «винтовки и пулеметы, в то время как у противника имелись полевые орудия… Мою ванну расколотили вдребезги… К восьми часам у нас стали заканчиваться боеприпасы, и мы решили прекратить стрельбу и сохранить все, что осталось, на самый последний момент». Только тогда Цинлин согласилась покинуть дом. Вместе с тремя сопровождающими она ползком пробиралась по крытой галерее, чтобы затем спуститься с холма. «Вскоре неприятель сосредоточил огонь в этом направлении, над нами засвистели пули. Дважды пули проносились у моего виска, но не задели меня».

В отличие от беспрепятственного исчезновения ее мужа, бегство Цинлин стало «борьбой не на жизнь, а на смерть». «С восьми часов утра до четырех дня мы в буквальном смысле слова погрузились в ад постоянного обстрела. Пули летали во всех направлениях. Едва я покинула одну из комнат, как в ней полностью обрушился потолок».

Одного из сопровождающих ранило, и он не мог ползти дальше. Цинлин надела его шляпу и плащ Сунь Ятсена. Вместе с двумя другими охранниками ей удалось добраться до города. Всюду она видела солдат, «которые к тому времени совсем обезумели».

«Я полностью обессилела и умоляла охранников пристрелить меня. Но они тащили меня вперед, поддерживая с двух сторон под руки… На каждом шагу валялись трупы… Один раз мы увидели двух мужчин, сидевших лицом друг к другу под навесом. Подойдя ближе, мы поняли, что они мертвы, а их глаза остались широко открытыми. Должно быть, их убили шальные пули.

Тут нам снова преградили дорогу: шайка бандитов выскочила из переулка. Мне шепнули, что надо лечь ничком на мостовую и притвориться мертвой. Так нас не тронули; потом мы встали и продолжили путь. Моя охрана посоветовала мне не смотреть на трупы, чтобы не лишиться чувств. Полчаса спустя, когда ружейные выстрелы стали слышаться реже, мы вышли к небольшому крестьянскому дому. Хозяин пытался прогнать нас, боясь, что ему придется дорого поплатиться за то, что он нас приютил, но ему помешал мой своевременный обморок.

Очнувшись, я обнаружила, что охранники обтирают мне лицо холодной водой и обмахивают меня веером. Один из них вышел посмотреть, как дела снаружи, и вдруг послышались отрывистые выстрелы. Оставшийся внутри охранник бросился закрывать дверь и сообщил мне, что во второго попала пуля и он, скорее всего, уже мертв.

Когда стрельба стихла, я переоделась в одежду старой крестьянки, а мой охранник – в костюм уличного торговца, и мы покинули наше убежище. С собой я прихватила корзину с овощами. Наконец мы добрались до дома одного из друзей… и переночевали там. Всю ночь слышалась пальба, и мы испытали грандиозное облегчение, когда различили звуки орудийных залпов с канонерок. Значит, доктор Сунь Ятсен спасся»[200].

Иными словами, до этого момента Цинлин даже не знала, жив Сунь Ятсен или нет. Вот почему, когда началось наступление армии Чэнь Цзюнмина, она оставалась в «президентском дворце». Сунь Ятсен намеренно сделал из жены приманку, рассчитывая на то, что атака перерастет в ожесточенную битву. Так у него появился повод обстрелять Кантон из орудий верных ему канонерок. Десятки местных и иностранных представителей умоляли Сунь Ятсена прекратить обстрел города, в ответ он цинично возражал, что его дом атакует армия Чэнь Цзюнмина. В заявлении для прессы Сунь Ятсен утверждал, что наступление началось «через несколько минут после» того, как он покинул дом, и что он «приказал флоту открыть огонь, так как был возмущен и твердо решил, что правосудие должно свершиться»[201].

Когда загрохотали орудия канонерок, Сунь Ятсен пришел в восторг. Очевидцы вспоминали, что он «разговорился, засмеялся» и объявил: «Сегодня я доволен битвой!»[202]

В те минуты жизнь его жены висела на волоске. После двух суток в настоящем аду ей удалось связаться по телефону с одним из друзей, который прислал за ней лодку, и Цинлин доставили на канонерку Сунь Ятсена. Пока Цинлин спасалась от смерти, ее муж и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей. Они встретились, но ненадолго. Затем Цинлин отправилась домой, в Шанхай.