Старшая сестра, Младшая сестра, Красная сестра. Три женщины в сердце Китая ХХ века - [31]

Время от времени Сунь Ятсен «брал комочек ваты, обмакивал его в воду, стирал неровную линию и проводил вместо нее прямую… Быстрым движением руки доктор прокладывал сто миль рельсов в одном месте, тысячу – в другом»[140].

Временный президент Юань Шикай был убежден, что строительство железных дорог – хитроумная уловка, придуманная Сунь Ятсеном с целью присвоения гигантских денежных сумм, чтобы нанять на эти средства армию и совершить рывок к власти. Юань Шикай отказал в предоставлении правительственных гарантий на любые привлеченные Сунь Ятсеном суммы и передал его железнодорожную компанию в ведение министерства транспорта, сделав Сунь Ятсена ответственным за строительство железных дорог[141].

Юань Шикай переиграл Сунь Ятсена, и 11 февраля 1913 года доктор Сунь уехал в Японию. Он потерпел неудачу, но на публике появлялся в прекрасном настроении, смеялся и вспоминал, как в прежние времена негласно посещал Японию. Сунь Ятсена приветствовали толпы поклонников и доброжелателей, его визит широко освещался в японской прессе, а сам он объяснял всем и каждому, что не преследует никаких политических целей – только собирает средства для строительства сети железных дорог в Китае. Он пробыл в Японии сорок дней, но денег так и не привез.

В Японию Сунь Ятсен отправился в сопровождении Чарли и Айлин. Чарли, все еще находившийся под его обаянием, преданно следовал за ним, забыв о бизнесе. Айлин продолжала выполнять обязанности помощницы Сунь Ятсена.

В марте 1913 года в Японию прибыла Мучжэнь вместе с дочерью Вань – вероятно, чтобы сообщить мужу о тяжелой болезни другой их дочери, Янь. (Через несколько месяцев, в июне того же года, Янь умерла.) Сунь Ятсен уделил жене всего полчаса, встретившись с ней в Осаке. Айлин вызвалась проводить Мучжэнь в Токио. Там их машина попала в аварию – врезалась в телеграфный столб. Пассажиры серьезно пострадали[142]. Друзья сразу же послали Сунь Ятсену телеграмму, информируя его о том, что Мучжэнь находится в критическом состоянии.

Чарли был крайне обеспокоен случившимся. Поскольку организация поездок лежала на нем, он немедленно обратился к Сунь Ятсену с вопросом: «Что будем делать с багажом?» Чарли полагал, что Сунь Ятсен пересядет на другой поезд и поспешит в Токио, к жене и дочери. Один человек из свиты Сунь Ятсена, японец, заметил, что в момент появления Чарли Сунь Ятсен весело болтал в компании друзей и знакомых. Когда прозвучал вопрос, улыбка застыла на губах Сунь Ятсена, и он «чрезвычайно холодно» ответил: «А какой смысл ехать в Токио, если мы не врачи?» Тут он, похоже, вспомнил, что учился на врача, и добавил: «И даже будь мы врачами, к тому времени, как мы приедем, наверняка окажется слишком поздно. И потом, у нас назначены встречи в Фукуоке». Даже японец с его самурайским складом характера был шокирован равнодушием Сунь Ятсена.

Сунь Ятсен так и не съездил в Токио – ни к жене с дочерью, ни к Айлин. Через несколько дней после автомобильной аварии пришло известие об убийстве Сун Цзяожэня, основателя и лидера Гоминьдана. Вечером 20 марта он с делегацией от своей партии должен был отправиться из Шанхая в Пекин, чтобы присутствовать на открытии парламента. На шанхайском железнодорожном вокзале в него стреляли, некоторое время спустя он умер в больнице.

Едва услышав об этом, Сунь Ятсен выступил с заявлением, что к убийству Сун Цзяожэня причастен Юань Шикай. И уже на следующий день помчался в Шанхай, чтобы начать войну, главной целью которой являлось низвержение Юань Шикая.

Наемного убийцу, бродягу по имени У, быстро нашли и схватили. Он сразу же сознался в содеянном, однако, будучи под арестом, внезапно умер. Споры о том, кто в действительности виновен в организации этого преступления, не утихают даже сейчас, по прошествии более сотни лет. Под подозрением и Юань Шикай, и Сунь Ятсен. У каждого из них имелись свои мотивы: для Юань Шикая угрозой была бы необходимость делиться властью с Сун Цзяожэнем, а Сунь Ятсен, утратив свою политическую роль, оказался бы совершенно не у дел. Сам Сун Цзяожэнь был уверен в непричастности Юань Шикая. Когда раненого политика привезли в больницу, он обратился с последними словами к «президенту Юаню», призывая руководителя республики не допустить, чтобы его смерть бросила тень на зарождавшийся в Китае парламентаризм[143]. А Сунь Ятсену, почетному главе своей партии, Сун Цзяожэнь напутствия не оставил.

Большинство других лидеров Гоминьдана не спешили обвинять Юань Шикая. Они требовали, чтобы Сунь Ятсен обосновал свое заявление о причастности президента к преступлению. Сунь Ятсен отвечал, что доказательств у него нет – только подозрения: Юань Шикай «наверняка отдал приказ об убийстве»[144], даже если подтвердить этот факт невозможно.

Хуан Син, фактически второй по значимости человек среди республиканцев, утверждал, что дело об убийстве следует разбирать в судебном порядке, так как в стране достаточно эффективная система правосудия. Он был против призывов Сунь Ятсена к войне, поскольку считал, что это погубит юную республику и успех отнюдь не гарантирован. Когда стреляли в Сун Цзяожэня, Хуан Син находился рядом и вполне мог стать жертвой, если бы убийца промахнулся. Из-за разногласий по вопросу войны между Хуан Сином и Сунь Ятсеном произошел раскол. В частной беседе Сунь Ятсен назвал Хуан Сина «змеей» и «мерзавцем»