Старовский раскоп - [59]

У клановых, подготовленных ловким вступлением мазурика Ингмара, и мысли-то даже не возникло, что можно проголосовать против проекта — как же, одобрено же ведь! Самим координатором! Неееет, кроме Волков никто и слова поперек не вставил. Все с азартом принялись обсуждать детали будущего предприятия. Уж лучше бы сожрали на месте.

И где-то между азартным выкриком Пернатой Анны и рассуждениями представителя медведей с Дальнего востока поднялся молодой, энергичный Волк Алексей и сообщил, что в нынешних условиях травли и незаконного ущемления прав считает невозможным нахождение своего клана в составе союза. Что сегодня же вынесет этот вопрос на рассмотрение кланового совета.

У Игоря нехорошо застучало абсолютно здоровое — как и все органы в искусственно молодом теле — сердце, закололо в левой половине груди. Он объявил перерыв в обсуждении, попросил уважаемых участников временно прекратить споры и спокойно обдумать сложившуюся ситуацию. И не горячиться. Еще он просил — нет, буквально умолял, нисколько не заботясь о координаторском достоинстве — Волков остаться, не принимать поспешных решений. Не вняли.

Пожалуй, уже завтра в координаторскую поступит подписанное членами клана заявление об одностороннем разрыве союзного договора. На этом карьера координатора Игоря, конечно, завершится. Игорь будет с позором изгнан из Координаторской, отрешен от должности и навсегда покинет ненавистный зеркальный кабинет, в котором постоянно кажется, что за тобой из-за плеча непристойно подглядывают. Затем будет трибунал. Скорее всего, со смертным приговором за развязывание межклановых войн. Но — плевать. Если нужно будет, Игорь публично покается — был неправ, старый маразматик, вообще не должен был допускать стервеца к выступлению. И уж тем более не должен был допускать, не ознакомившись с текстом. Если нужно будет, сам удавится. Публично. Нужно вам, товарищи?

Пыльная карта Сибири на полстены.

На карте ареалов обитания большое синее поле от Ледовитого океана до степей Казахстана и от Урала до маленькой речушки Ырташ — территория Волков. Рядышком прилепилась узенькая прослоечка алого цвета, жалкая и нетвердая — пантерьи земли. На границе фиолетовая клякса, мерзкий маленький камешек преткновения — бывшее пантерье "место силы", святилище Кошки-Саат. Чуть больше сотни лет назад Волки забрали этот клочок у обессиленных и малочисленных после эпидемии кошачьего поветрия Пантер, положив тем самым начало бесконечной клановой грызне и ненависти, и горю для многих поколений, и чему только не положили — даже постоянной головной боли очередного Координатора по Сибирской автономной области. Желтые пятна — территории Пернатых. Эти вечно всем недовольны, эти готовы поддержать любую оппозицию, даже если это движение защиты прав аборигенов Новой Гвинеи. Рыжие вкрапления означают Рысей. Рыси покладистые, молчат в тряпочку, потому что их всего ничего — около сотни. Ну и по северу, густым коричневым по побережью, перекрывая частично территорию Волков, михаилы потапычи наши косолапые, туповатые и трудные на подъем Медведи. У Сохатых вообще нет своих территорий, и ничего, истерик не устраивают.

Игорь с раздражением сгреб неопрятную гору бумаг со стола прямиком в мусорную корзину — все без разбора. Если будет война, бумажками этими разве что подтереться. А не будет — достанут из корзины, не переломятся. Кто-нибудь достанет.

Глянул в окно — там цвела поздняя и затяжная весна. Снег в этом году начал буреть только к концу апреля, проталины на загаженной городской земле проступили только в первых числах мая, одновременно же набухли и полопались почки сирени, побежали бурные ручьи по тротуарам, грязь взбилась в тугую кашу. Теперь же грязь почти высохла, наступила благодать — пенные острова сирени далеко внизу, среди мокрого асфальта, легкий зеленый дымок одевающихся листвой берез, чистое свежее небо, шестнадцать градусов тепла, детишки в песочнице галдят как растревоженное сорочье гнездо.

А за скрипучими дверями кабинета ровный тихий гул, редкие вскрики возбуждения. Игорь тоскливо вздохнул и поднялся. Пора возвращаться в зал. Пока вскрики не перешли в рычание и грызню.

Алина и Андрей.

Ночь тощего месяца.

В половине восьмого аппетитные запахи свинины по-французски потянулись по трехкомнатке советской планировки, а в заварку Алина бросила горстку смородиновых листьев из пакетика, найденного в шкафу, вдохновенно добавила по щепоти имбиря и корицы. Тихонько шелестело радио, удостоверяя девушку, что за неделю отсутствия ничего экстраординарного в городе не произошло, мир или там, на худой конец, краеведческий музей не рухнул, без Алины вполне справились. Было это открытие однозначно отрадным, но несколько лично для Алины обидным. Как же так, чтобы без нее, и всё как обычно?

Впрочем, ну его всё. Алина пребывала в благостном настроении в предвкушении ужина, намурлыкивала легкомысленную песенку и ждала, когда уже подойдет в духовке запекаемая с яблоками картошка. На маленькой кухоньке за клетчатыми шторами, из-за которых казалось — край земли, а больше и нет ничего — горела приятная желтенькая лампочка в розовом колпачке, батарея жарила как сковородка в аду, перемытая посуда сверкала. Очень было хорошо на кухоньке, хоть сворачивайся клубком, прижмуривайся и млей… Алина присела у стола, в блаженной усталости сложила на него локти и принялась с удовольствием вспоминать, какие сокровища хранятся у нового знакомца Андрея, и как он разрешил их хоть до дыр засматривать. Теплый медальончик-кошка приятно грелся под футболкой и, кажется, вибрировал в такт мыслям, что было очень странно и удивительно, но о чем задумываться пока не хотелось. Вообще задумываться было лень.