Старомодная история - [56]

Юниору приходит ответ из Дебрецена — но пишет ему не Хенрик Херцег, а Мелинда. Сиксаи с семьей, сообщает она, в Карлсбаде, Дюла лечит там свой больной желудок, письмо Кальмана за ним посылать не стали, так как ему нельзя волноваться, а вообще в отсутствие Дюлы вскрывает и ведет переписку мамочка; она велела передать Кальману: wie man sich einbrockt, so muss man ausl(ffeln,[89] денег у нее нету, да если б и были, она еще не выжила из ума, чтобы пытаться наполнить бездонную бочку. Но пусть Кальман не отчаивается и, главное, не делает глупостей, она, Мелинда, что-нибудь придумает, пусть Татар потерпит немножко.

Граф Гектор в эти дни зол и мрачен, он ссорится с коллегами писарями; Татар вновь является за деньгами, Юниор просит отсрочки: в данный момент он ждет помощи от матери, пока платить ему все равно нечем — если только, с помощью нового займа, не попытать счастья еще раз. О новом займе и речи не может быть, Татар сам в долгах, — встреча заканчивается крайне неприятной для Юниора перебранкой, свидетелями которой становятся не только писари, но и сам начальник канцелярии. И с тем рушится даже тот слабенький мостик, на котором маленькая Ленке Яблонцаи была в большей или меньшей мере застрахована от бушующих под ногами волн беспокойной жизни ее родителей; завод Ганца не желает держать у себя в конторе человека с подмоченной репутацией — картежника и скандалиста. Юниор становится безработным; улица Кишмештер точно так же не отвечает на мольбы о милосердии, как и Большая улица в Фюзешдярмате; и католический бог, и реформатский одинаково затыкают уши, когда Ленке Яблонцаи просит есть. Ни еды, ни кредита, Юниор и его семья голодают, ссоры не прекращаются ни на день, память Ленке Яблонцаи сохранила воспоминание о том, что соседи, раздраженные постоянным криком, часто стучали к ним в стену; бакалейщик, всегда улыбавшийся ее прелестной матери, больше с ними не здоровается.

Юниор никогда еще не был так близок к тому, чтобы на самом деле покончить и с собой, и с Эммой, и с дочкой; только вот ружье осталось в Дебрецене — в Дебрецене, который отсюда, из пештского ада, кажется потерянным навсегда Эдемом. Квартира их сейчас особенно ужасна, от сырых стен и при жарко натопленной печке тянуло гнилью, теперь же в комнате промозгло, как в подвале, а дров нет, нет ничего, что можно было бы продать, превратить в деньги; от булавки Юниора остался только чуть заметный след на потертом шелковом галстуке, последние драгоценности Эммы, остатки ее туалетов ушли на квартплату, на питание, на лечение Ленке, схватившей первую в своей жизни простуду, склонность к которой она сохранит до самой смерти, страдая от нее из года в год.

Граф Гектор ищет работу, он готов идти в лавку хоть помощником продавца, в этом деле он кое-что понимает, воспитание Ансельма не прошло даром; но и эта работа для него недоступна: нет ни залога, ни личного доверия. Ему все еще только двадцать восемь лет; глядя на Эмму, он приходит в отчаяние: Эмма снова беременна — господи, произвести на свет еще одного нищего. Угрозы Татара исключают для Юниора возможность даже приблизиться к центру; да он и так бы не мог туда пойти в потрепанной одежде, с печатью лишений на лице; Эмма с необычно большим на этот раз животом не могла бы выходить, даже если бы ее меховое пальто еще оставалось непроданным. Разряжает обстановку в конце концов все тот же Татар, который, раздобыв где-то адрес Марии Риккль, пишет ей: если она не отдаст деньги за сына, он поместит во всех газетах объявление, что Кальман Яблонцаи-младший не выплатил долга чести.

Марию Риккль, собственно говоря, ни капли не удивляет, что во второй половине 1888 года почтальон посещает дом на улице Кишмештер чаще, чем когда-либо с тех пор, как семья Яблонцаи туда вселилась; Кальман унижается, заискивает, взывает к небесам, письма пишутся от имени маленькой Ленке, Ленке и подписывает их, все до одного, зажатыми в руке отца пальцами. Маленькая Ленке жалуется, что очень хочет есть; маленькая Ленке пишет, что ей холодно; маленькая Ленке просит немножечко денежек на платье; маленькая Ленке умоляет дорогую бабушку спасти их, пока им всем не пришел конец. Купецкая дочь долго размышляет, прежде чем принять решение; мольбы маленькой Ленке ее не трогают, она знает руку и стиль Юниора, — но то, что сейчас появилась возможность снова взять в свои руки поводья, теперь уже навсегда… словом, тут стоит раскинуть мозгами. Если маленькая Ленке так упорно ее штурмует, стало быть, дела у Юниора совсем плохи, и он до того нуждается в точке опоры, в передышке, что наверняка готов сдаться на милость победителя вместе со своим злым гением, этой мерзкой Гачари. Едва ли они подняли бы такой переполох, если бы речь шла лишь о туфельках и лекарствах для Ленке; вопрос, видно, куда более серьезен, скорее всего — если учесть безответственность Юниора — касается чести. Когда в Дебрецен приходит заказное письмо Пала Татара, Мария Риккль тут же берет в долг у младшего брата, Гезы, — у нее самой нет столько наличных — и посылает в Пешт Ансельмова адвоката, чтоб выплатил долг этому наглому Татару и передал Юниору ее предложение. Адвокат назначает Юниору свидание на нейтральной территории, в кафе; здесь граф Гектор выслушивает, что решила относительно его судьбы Мария Риккль. Из двух предложений первое представляется Юниору, несмотря на все домашние сцены и ссоры, столь абсурдным, что он даже забывает быть высокопарным: когда возникает опасность, что он вынужден будет отказаться от Эммы, она снова становится ему необходимой. Нет, он не разведется с Эммой Гачари, мать не права, считая Эмму виновной в том, что они оказались в таком положении, он, только он несет ответственность за все, что случилось, и в какой-то мере сама Мария Риккль, которая никогда не доверяла ему много денег, боялась, что он их растратит — мудрено ль, что у Кальмана закружилась голова, когда в руках у него оказалось целое состояние. Что касается новой женитьбы на той, кого подберет ему мать, то для такой правоверной католички сама идея эта, право же, почти безнравственна: у него уже есть жена, и на эту тему он не желает больше разговаривать. Второе предложение Марии Риккль выглядит более приемлемым: чтобы соблюсти в чистоте имена Яблонцаи и Рикклей, она согласна предоставить в его распоряжение паллагское поместье. Сениор слишком болен для какой бы то ни было работы, в поместье все разворуют, если не будет хозяйского глаза. Вот и пускай Юниор переселяется с семьей в Паллаг и ведет там дела, чтобы и самому прожить, и матери обеспечить ту сумму, которую она получала до сих пор от арендатора.