Старое пианино - [7]

Сила Михалыч поджидал его спокойно, с благостной улыбкой на устах.

— Напрасно нервничаете, Ярослав Кузьмич, — ласково произнес он. — Гения вашего вернем в лучшем виде, я, во всяком случае, сделаю все от меня зависящее. Прискорбно было бы лишить общество столь выдающегося таланта, а вас, уважаемый Ярослав Кузьмич, столь верного средства обогащения. Кстати, Максим Евгеньевич, знаете ли вы, что достопочтенный Ярослав Кузьмич не чист на руку? А попросту говоря — прохвост и враль, потому как обманывает вас ежечасно и присваивает себе солидную долю доходов от концертов.

Ярослав остолбенел, а Максим нахмурился:

— Простите, кто вы такой? Откуда у вас подобные сведения?

— Видите ли, драгоценнейший Максим Евгеньевич, мне по должности полагается знать многое. Честно скажу, что и знать-то не хочется, как начнешь копаться в очередной пакостной душонке, разгребать пороки, страстишки, злокозненный мусор и прочую дрянь в надежде нарыть-таки что-нибудь стоящее, клянусь, тысячу раз пожалеешь о своем призвании. Однако работа есть работа. Рутина, как везде. — Он вздохнул, отер платком потную шею и добавил: — Жарковато тут у вас.

Ярослав все еще стоял неподвижной глыбой, наливаясь бешенством на глазах.

— Павел! — наконец прорвало его. — Что ты смотришь, а ну выкинь отсюда эту шваль! Или мне самому руки марать?

Павел, не сморгнув, сделал почему-то совершенно противоположное тому, что требовал шеф; точно так же повел себя Арсений: телохранители подошли к разъяренному Ярославу и взяли его с двух сторон под руки.

— Пойдемте, Ярослав Кузьмич, — твердо сказал Павел. — Вы же слышали, нам приказано вернуться в отель.

У Ярика глаза полезли на лоб, он несколько секунд не мог выговорить ни слова, потом разразился бранью и попробовал вырваться из могучих рук охранников, но не тут-то было, недаром он сам подбирал молодцов, они способны были справиться даже с таким верзилой, как собственный шеф.

Максим в ошеломлении наблюдал за тем, как телохранители тащили упирающегося, вопящего Ярослава к машине, шествие замыкал третий охранник — Дмитрий. Когда Максим вздумал двинуться вслед за обиженным продюсером, Дмитрий резко обернулся, сделал запрещающий жест рукой и суровым тоном посоветовал вернуться. Максим так и остался стоять, пока обе машины не отъехали, из головной все еще доносились рычание и угрозы Ярослава.

— Ну вот все и уладилось, — сказал Сила Михалыч. Он вновь лучился благодушием и удовлетворенно потирал руки. — Пойдемте, Максим Евгеньевич, время поджимает, едва успеем к девяти.

Максим посмотрел на часы, они показывали полвосьмого вечера. Василий за спиной Силы Михалыча делал пианисту усиленные знаки: прикладывал палец к губам, призывая не спорить, показывал, что надо идти, торопиться, как советовал веселый крепыш.

— Что, полтора часа идти? — спросил Максим, чтобы оттянуть время: ему надо было собраться с мыслями.

— Нет-нет, минут пятнадцать, не более, — заверил Сила Михалыч. — Это совсем рядом. Однако ж прийти следует загодя, я вам все покажу на месте, сейчас разъяснения преждевременны.

Он бодро зашагал вперед своей чудаковатой походкой, подпрыгивая на буграх как мячик. Максим и Василий пошли за ним, держась поближе друг к другу.

— Ты во что меня втравил, натуралист? — уголком рта спросил Максим. — Кто этот человек — фокусник, гипнотизер, экстрасенс?

— Клянусь, Максим Евгеньевич, я сам не знаю, — зашептал Василий. — Но лучше ему не перечить, вы же видели, что он сделал с охранниками. Зачем он здесь, не знаю, то приходит из леса, то исчезает в нем без следа. Заметили, как он одет? Ни пылинки, ни морщинки, причем может явиться в другом одеянии, и тоже — сплошная роскошь. Одно бесспорно — впрочем, вы и сами убедились — в обычные представления он не умещается, я не первый раз наблюдаю его феноменальные способности. Поэтому, пока мы не выясним, с чем имеем дело, заклинаю вас, Максим Евгеньевич, старайтесь выполнять все его требования. Тут уже, дорогой вы мой, не до гордости и самолюбия, речь идет о нашей с вами безопасности.

Путь, как было обещано, действительно оказался коротким, извилистая тропка вывела ходоков на безлесое пространство. Сразу же открылся взору большой старинный дом, несомненно, дореволюционной постройки, каменный, с флигелями, в середине выступал шестиколонный портик, увенчанный фронтоном. Дом окружала обширная территория; к фасаду вела подъездная аллея с вековыми липами по обе стороны. Входом в усадьбу служили два каменных столба, на них сохранились железные петли от ворот, но сами створки были сорваны, одна из них, покореженная, валялась за оградой.

— Настоящая дворянская усадьба, — крутил по сторонам головой Максим.

Заметно было, что запущенный ныне участок в свое время был хорошо продуманным парковым ансамблем с посыпанными гравием дорожками, каменными скамьями, фонтанами с мраморными статуями и вазами. Теперь фонтаны пересохли, а статуи позеленели. Несколько вычурных беседок некогда украшали парковый ансамбль, но и они выглядели полуразрушенными. В глубине парка виднелся павильон, дальше — приземистые корпуса, где при высокородных хозяевах жили дворовые люди. Одно из строений, по всей видимости, прежде служило конюшней.