Стародавние старчики, пустосвяты и юродцы - [30]
Старожилы еще рассказывали из его жизни, что однажды люди, встретившие его выходящим из леса, спросили: «Где ты был, Алексей Степанович?».
– В бане был, прекрасно выпарился, ни одного места не осталось невыпаренным.
На самом же деле некоторые видели его в то самое время сидящим в муравейнике. Вот какова была его баня!
Часто он хаживал в некоторые дома борисоглебских жителей и никогда ни дверей, ни ворот не затворял. Несмотря на то, как рассказывали, ни скот со двора не уходил, ни похищения никакого не было.
Утверждали, что Алексей обладал и даром прозорливости. Так, будучи в доме, где мать сильно беспокоилась о том, что давно не получала никакого известия от сына, жившего в Петербурге, Алексей сказал: «Река Нева глубока, много в ней тонут» И действительно, через неделю мать получила известие, что сын ее утонул в Неве.
Однажды Алексей перед бурею размеривал пространство земли близ колокольни села Троицкого, что в Бору. Окружающие его спросили: «Что ты делаешь, Алексей Степанович?» – «А вот меряю, куда крест упадет с колокольни». Когда нашла буря, крест с колокольни сорвало, и он упал на то место, куда указал Алексей.
Пред пожаром в селе Вощажникове, в десяти верстах от Борисоглебского монастыря, Алексей Степанович расхаживал по улицам и говорил вслух: «Ах, как жарко! ах, как жарко!», – хотя на самом деле и не было жарко. В следующую ночь был сильный пожар в Вощажникове.
Умер Алексей 16 октября 1781 года и погребен за алтарем; после его смерти какой-то неизвестный выстроил над его могилой каменную часовню, где на стенах изобразил Алексея. Память об этом юродивом чтится в монастыре посейчас.
Город Томск исстари богат был разными пустосвятами. В числе таких некогда знаменит был там Осинька, который, судя по рассказу, переданному нам столетней старицей Марфой Леоновой, знаменит был тем, что всем показывал пальцы, да по ночам ходил и предсказывал пожары, говоря: «Стопочка сгорит, стопочка сгорит».
Не менее его была известна в этом городе старуха самой неряшливой внешности, таскавшая за плечами в мешке дохлых крыс, кошек и разную дрянь и отправлявшая все свои физиологические отправления там, где ей это приходило в голову – в комнатах, церквах и т. д. Родом она была дворянка, помещица и была прислана в Сибирь за жестокое обращение со своими крестьянами. Известна она была под названием Домны Карповны, ходила зимой и летом босиком и жизнь вела ночную; знала только одну речь, которую и твердила постоянно: «Пресвятая Богородица, спаси от горячих бесов». Из рассказов о ней известен один, как она по дороге в город Каинск встретила архиерея и предсказала ему смерть.
Из заметных пустосвятов в этом городе был известен еще некто Разумовский, выдававший себя за гетмана. Этот самозванец особенными нравственными качествами не отличался; рассказывал старухам более про белую Арапию и о выползавших будто бы на гору из озера крокодилах, что мешали постройке будущего Томского собора, и тому подобные несуразности; в сущности, этот Разумовский был негласный содержатель томского веселого заведения и родом поляк, присланный в Сибирь за мошенничество.
В том же Томске у простого народа и особенно у купцов пользовался большим уважением некто столетний старец Федор Кузьмич или Александр; происхождения последний был неизвестного, но есть данные подозревать, что он некогда принадлежал к высшему петербургскому обществу. Наружность имел старец Федор красивую, величавую, роста был большого, с правильными чертами лица и большой окладистой бородой. Он знал языки, на которых говорил очень правильно, и отличался необыкновенным даром слова. Сибиряки в этом таинственном отшельнике видели будто бы покойного императора Александра I; как ни нелепо было это предположение, но оно крепко существовало в томском купеческом обществе. Старец Федор жил у купца Хромова за городом, на даче. Он похоронен в Томске, в ограде Алексеевского монастыря. На его памятнике существовала очень загадочная надпись, которую, в бытность мою в Томске в 1882 году, в мае месяце, стерли и закрасили, так что прочитать ее не было возможности. Старец Федор тоже будто бы отличался прозорливостью и предугадыванием будущего: так, он одному из мужичков предсказал, что тот найдет золото, что и случилось. Жизнь он вел строгую.
В Томске был известен еще из ссыльнокаторжных некто Данилушка. Он также предсказывал и отличался большими странностями – жил в лесу, питаясь кореньями, а в городах – преимущественно на крыше дома, где и сидел целыми часами в созерцательном молчании.
XXV
Авраамий. – Диомид юродивый. – Старец Вася
Лет 50 назад в одной из сибирских губерний пронеслась молва, что явился отшельник Авраам, наделенный даром пророчества и чудотворения. Стоустная молва, варьируя эти рассказы, разнесла весть об отшельнике по всей Сибири.
В самом дремучем лесу, далеко от всякого поселения, жил в большой избе моленной отец Авраам. Когда все кругом леса погружалось в сон, у отшельника пробуждалась жизнь. Сотни поклонников тянулись к нему на молитву, где вместе с псевдорелигиозностью пропагандировался чудовищный разврат.
«В XVII столетии еда наших предков была крайне неприхотливая: обыкновенною пищею простого народа был ржаной и ячменный хлеб с чесноком, или ячменная кашица. Щи составляли уже роскошное кушанье и даже больше того, если в них было ржаное свиное сало. В военное время в войсках пища была – сухари и толокно. По свидетельству иностранных посланников, поваренное искусство русских состояло из множества блюд, но нечистота и еще более чесночный и луковый запах делали их почти несъедобными, притом почти все кушанья приправлены были конопляным маслом или испорченным коровьим…».
«В знаменательный год Отечественной войны деятельность русского театра в Петербурге не прерывалась. Напротив, репертуар новых патриотических пьес каждодневно обогащался; появилось даже много балетов, относящихся к военным событиям того времени. Спектакли в этот год давали только на Малом театре (нынешний Александрийский) и в доме Кушелева, где теперь Главный штаб. На первом играли французы и русские, на втором – немцы и молодая русская труппа, составленная из воспитанников театрального училища и немногих вновь определяющихся дебютантов…».
«В начале нынешнего и в конце прошлого столетия в нашем дворянском быту театр и музыка получили широкое развитие, наши баре тогда сосредоточили особенное внимание на сценических представлениях; и не было ни одного богатого помещичьего дома, где бы не гремели оркестры, не пели хоры и где бы не возвышались театральные подмостки, на которых и приносили посильные жертвы богиням искусства доморощенные артисты. Эти затеи баре, как ни были они иногда смешны и неудачны, но все-таки развивали в крепостных людях, обреченных коснеть в невежестве, грамотность и понятия об изящном.
Санкт-Петербург город-легенда, город, где теряется ощущение времени, город, в котором одновременно с нами, но как бы в другом измерении продолжают жить тени наших предков. Слышны пушечные залпы — эго бьются русские и шведские полки. Стучат топоры строится на болотах великий город. Проходят вереницей царствующие Романовы. Звучит торжественная музыка, расцвечено фейерверками небо — пышно празднует победу над турками светлейший князь Потемкин-Таврический.Мы предлагаем вам, читатели, прикоснуться к петербургской истории.
«Старая Москва» Михаила Ивановича Пыляева – уникальная энциклопедия-путеводитель по той матушке-Москве, о которой ходили легенды уже в XIX столетии. В отличие от императорского Петербурга, Москва так и осталась царским городом, сохранив тягу к привольной и роскошной жизни, где дом любого вельможи представлял собой двор самодержавного властителя в миниатюре. Это памятник той, теперь уже былинной эпохе, когда облик города и неповторимую московскую атмосферу определяли известные исторические личности – Новиков, Румянцев, Суворов, Орлов, представители знатнейших семейств – Нарышкиных, Шереметевых, Юсуповых, Голицыных.
«Происхождение игральных карт теряется в глубокой древности – колыбель игральных карт историки относят к арабам. Существует предание, что карточная игра привезена из страны сарацинов, где именовалась наиб, другие утверждают, что карты явились к нам прямо из Индостана и занесены будто бы кочующими цыганами…».
«И с кем это старуха разговоры разговаривает?» – недоумевал отставной солдат, сидя за починкою старого сапога в одном из гнилых, сырых петербургских «углов» и слушая, как за ситцевой занавеской другого «угла» с кем-то ведет разговоры только что перебравшаяся новая жилица-старуха.«Кажись, – думал солдат, – никого я у нее не приметил, а разговаривает?»И он прислушивался.Новая жилица вбивала в стену гвоздь и действительно с кем-то разговаривала. …».
«Близко то время, когда окончательно вымрут те люди, которые имели случаи видеть буйное движение шоссейных дорог или так называемых каменных дорог тогда, когда железные дороги не заглушали еще своим звонким криком их неутомимой жизни…».
«– Ничего подобного я не ожидал. Знал, конечно, что нужда есть, но чтоб до такой степени… После нашего расследования вот что оказалось: пятьсот, понимаете, пятьсот, учеников и учениц низших училищ живут кусочками…».
В первый том наиболее полного в настоящее время Собрания сочинений писателя Русского зарубежья Гайто Газданова (1903–1971), ныне уже признанного классика отечественной литературы, вошли три его романа, рассказы, литературно-критические статьи, рецензии и заметки, написанные в 1926–1930 гг. Том содержит впервые публикуемые материалы из архивов и эмигрантской периодики.http://ruslit.traumlibrary.net.
В восьмом (дополнительном) томе Собрания сочинений Федора Сологуба (1863–1927) завершается публикация поэтического наследия классика Серебряного века. Впервые представлены все стихотворения, вошедшие в последний том «Очарования земли» из его прижизненных Собраний, а также новые тексты из восьми сборников 1915–1923 гг. В том включены также книги рассказов писателя «Ярый год» и «Сочтенные дни».http://ruslit.traumlibrary.net.
«В нашей исторической литературе нет совсем биографии Василия Ивановича Суворова, а между тем это был человек далеко незаурядный. Для облегчения будущего биографа В. И. Суворова я сообщаю в настоящей заметке те немногие и отрывочные сведения о нем, которые мне удалось найти как в печатных, так и в рукописных источниках…».
«В XVII столетии наша русская знать приобрела большую склонность к новомодным платьям и прическам. Указом 1675 года стольникам, стряпчим и дворянам московским и жильцам повелено было, «чтоб они иноземских, немецких и иных избычаев не перенимали, волосов у себя на голове не постригали, тако ж и платья кафтанов и шапок с иноземским образцом не носили и людям своим потому ж носить не велели, а буде кто впредь учнет волосы постригать и платья носить с иноземного образца, или такое ж платье объявится на людях их, и тем от великого государя быть в опале и из высших чинов написаны будут в нижние чины»…».
«Скоморохи всегда были любезны русскому народу, они были не только музыканты, но соединяли в себе разные художества: одни играли на гуслях, гудке, сопели, сурме (трубе), другие били в накры, бубны, третьи плясали, четвертые показывали медведей, собак. Были и глумцы, стихотворцы-сказочники, умевшие прибаутками и сказочными присказками потешать и разглаживать морщины слушателя. Некоторые из них носили на голове доску с движущимися фигурами и забавляли зрителя позорами или сценическими действиями, такие наряжались в скоморошное платье, надевали на себя хари, личины и т. д.
«Русский «чудо-богатырь» Суворов остался загадкою для потомства. Быстрый, решительный, предприимчивый не только в военных действиях, но и в своих поступках, разнообразный до бесконечности, как разнообразны были окружавшие его обстоятельства, великий вождь, и в то же время странный старик, который то шалит как ребенок, то обнимает мыслью целый мир, решает в своем уме самые сложные вопросы, касавшиеся счастия миллионов людей, или судьбы государства. Человек, обладавший всеми способами и средствами своему знанию, но не пользуется ими, презирает роскошь, спит на соломе, пьет воду, довольствуется солдатским сухарем, борется с собственными страстями, обуздывает их и остается победителем в этой борьбе, как и в действительной войне.