Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской - [20]

Уж ты, ох, полениця удалая!

Ты коей земли, коёго города?»

Говорит полениця удалая:

«Ишша был бы у тя я на белых грудях, —

Не просил бы ни дядины, не вотьчины,

А порол бы у тя я груди белы жа,

А смотрел бы у тя я ретиво серьцë.

Я из славнаго городя из Киева;

Ишше старо казак да Илья Муровичь,

Илья Муровичь сын Ивановичь».

А и молоды Добрынюшка Микитичь млад

Ишше скачёт он со белых грудей,

Ишше падать ему во резвы ноги:

«Уж ты, батюшко наш, старый казак!

Ты старо казак да Илья Муровичь!

Ты прости миня в таковой вины».

Они скоро скачют на добрых коней.

А Илья поехал по чисту полю.

А Добрыня поехал к своей матёнки,

А к чесной вдовы Омыльфы Тимофеёвны;

Становил коня к дубову столбу,

Он везал коня к золоту кольцю.

А в гридню идет, — Богу молитьсе,

Своей матёнки до поклоняетьсе:

«Уж ты здрастуёшь, моя матушка,

Чесна вдова да Омыльфа Тимофеёвна!»

«Уж ты здрасвуёшь, мое дитятко,

Да молоды Добрынюшка Микичь млад!»

Говорил Добрынюшка Микитичь-от,

Говорил он ведь своей матёнки:

«Ишша был я Добрыня во чистом поли;

Я побил поленицю удалую,

Я стару казака Илью Муровича»,

Говорит тут да родна матушка,

Ишша та вдова Омыльфа Тимофеёвна.

«Уж ты ой еси, мое дитетко,

Ишша молоды Добрынюшка Микитичь млад!

Ишша то ведь тибе родной батюшко».

Ишша тут ему за беду стало,

За ту кручинушку великую.

(Ишь, мать сказала, што он не замужем был

прижит, он ведь не знал, што сколотной[56]был.)

Он ведь скоро скачёт на добра коня,

Он поехал тут по чисту полю.

(Хотел найти Илью Муровичя да убить его, да где

его сыскать. Илью-то? Поездил, да так и приехал.)

Купанье Добрыни и бой его со Змеем Горынищем

А молоды Добрынюшка Микитичь млад

Не в полном уми, не в полном разуми.

Не в великом Добрынюшка возрости.

Надевает Добрынюшка платьё цветноë;

Он пошол как Добрыня на конюшон двор;

Берет как своего добра коня,

Он добра-та коня со семи цепей;

Он накладыват уздицю тосмянную;

Он вуздат во уздилиця булатные;

Он накидывал Добрынюшка войлучек,

Он на войлучек Добрынюшка седелышко;

Подпрегал он двенадцеть подпруженек,

Ишша две подпружки потпрегаютси

Да не ради басы, ради крепости;

Да не шшиб бы богатыря добрый конь,

Не оставил бы богатыря в чистом поли.

Скоро он скачёт на добра коня;

А берет он с собой только тугой лук,

Ишша тугой-от лук, калену стрелу.

Ишша едёт Добрыня по чисту полю, —

Во чистом-то поли курева стоит,

В куревы как богатыря не видети.

Ишша ехал Добрыня день до вечера,

Он темну-то ночь до бела свету,

Не пиваючи он, не едаючи

Да добру коню отдоху не даваючи.

Да приехал Добрыня ко меньший реки,

Ко меньшой-то реки, ко синю морю.

Скиновал тут Добрыня платьё цветное,

Ишша наг ведь Добрынюшка до ниточьки,

Оставлят только Добрыня един пухов колпак.

Ишша поплыл Добрыня по синю морю,

Ишша выплыл Добрыня на перву струю;

Богатырьско-то серьцë зарывьчиво:

Да зарывьчиво-то серьцë заплывьчиво:

Ишша поплыл Добрыня на втору струю, —

Да втора-та струя добре относиста;

Отнесла как Добрыню за синё море.

И там плават змеишшо Горынишшо:

(Змеишшо летал на Святую Русь, со Святой Руси

людей живком уносил и унес у Владимера-князя

Племянницю, и Добрынюшка зажалел ей, так

здумал воротить…)

«Сказали, от Добрыни мне-ка смерть будë;

А нынь ведь Добрыня у меня в руках;

А хочю я, Добрыню хоть целком сглону,

Да хочю я, Добрыню хоть с конем стопчю».

А молоды Добрынюшка Микитичь млад

Ишша тут жа змеишшу возмолилосе:

«Уж, ты ох, змеишшу Горынишшо!

Уж ты дай мне строку на малой чяс

Ишша выплыть Добрынюшки на крут берег

А и на тот же Добрыни россыпной песок».

Тут же змеишшо Горынишшо

Да дает ему строку на малой чяс

А молоды Добрынюшки Микитичю.

А выплыл Добрынюшка на крут берег

Да на тот Добрыня россыпной песок.

Ишша наг ведь Добрынюшка до ниточьки,

Только у Добрыни един пухов колпак.

Он сымат как пухов колпак со буйной главы,

Засыпат он песку, хрещу серого,

Он шшыб как змеишшу во черны глаза:

Он шшыб как у змеишша три хобота,

А три хобота шшыб он три головы.

Ишша тут же змеишшо возмолилосе:

«Уж ты молодый Добрынюшка Микитичь млад!

Не придай ты мине смерти скорое;

Уж я дам тобе заповедь крепкою:

Не летать бы мне змеишшу на светую Русь,

Не носить бы со святой Руси живком людей;

Ишша дам те Добрыни платьё цветноë,

Ишша дам те Добрынюшки добра коня,

Я Владимера князя дам племянницю».

А пошли они на гору Окатову

Да писали они заповедь крепкую:

Не летать больше змеишшу на светую Русь,

Не носить бы со светой Руси живком людей;

Да дает ведь Добрыни платье цветное,

Да дал он Добрынюшки добра коня,

Да Владимера князя дал племянницю.

Иван Грозный (историческая)

Было у нас да во Царе-граде,

Да не было ни дядины, не вотчины,

Да жил как был прозвитель царь,

Прозвитель-от царь Иван Васильевичь

Была семья его любимая,

А был у его только большой сын,

А и большое сын Федор Ивановичь.

Говорил как он таково слово:

«А по этому мосту по калинову

А много и было хожоно,

А много было и ежжоно,

А горячей крови много пролито».

А тут как царю за беду стало

А за ту кручинушку великую.

(Царь своим судом судил, много народу бил.)

Он крыцит-зыцит громким голосом:

«Уж вы, эх, палачи вы да немилосливы!

Вы берите царевичя за белы руки,

Вы ведите царевичя во чисто полë

Вы ко той ко плахи ко липовой,

Вы рубите его да буйну голову

Вы на той на плахи на липовой».

Ишша все палачи испужалисе,