Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской - [15]

Он Владимеру князю подарки берë:

Он ведь сорок сороков и черных соболей;

Он кнегины Опраксеи подарки берë:

Педдесят аршын хрущатой камки

Ишша в золоти камоцька не помнетьсе,

И не помнетьсе, и не согнитьсе.

А-й пошёл как тут ишша шшап молодой,

Ишша шшап малодой и Давыд Попов;

И пошел ко городу ко Непрському,

А и будя во городи во Непрськом;

Он в гридню идё не с упадками, —

Отпираёт он двери на пету.

Он в гридню идет, — Богу молитьсе,

Он Владимеру князю поклоняитьсе;

Он Владимеру князю подарки дарит,

Он ведь сорок сороков и черных соболей;

Он кнегины Опраксеи подарки дарит,

Педдесят аршын хрущатой камки.

Ишша кнезь камоцьку развертывал;

Ишша князь узоры высматривал:

А хитры-мудры узоры заморские,

Ишша в золоти камоцька не помнетсе,

И не помнетсе и не согнетсе.

Гаварил как тут Владимёр князь:

«Уж ты ой еси, ишша шшап молодой,

Ишша шшап молодой и Давыд Попов!

А и што тибе да тако надобно?

Ишша надобно ле дворы мои

А-й дворы мои ле боярьсюе?»

Гаварил как тут ишша шшап маладой:

«Ишша надо мне и дворы твои,

А и дворы твои все стоялые,

А-й стоялы дворы твои все боярьские».

Гаварил ведь тут ишша шшап моладой:

«Я пайду топер к Соловьевой матушки,

Я скажу ведь ей как про Соловья.

Ишша нынь ведь Соловья живаго нет:

Розметало по морю по синему,

(Ишь какой враль!)

По тому жа по полю по чистому;

Мы ведь друг друга не спознали».

Как пашёл ведь тут шшап маладой,

Он пашел ведь тут к Соловьёвой матушки

(Врать пошел!)

Ишша сказывать ей про Соловья:

«Уж ты зрасвуёшь, Соловьева матушка!

Я пришол сказать тобе про Соловья.

Ишша нынь ведь Соловья живаго нет:

Розметало по морю по синему,

По тому жа по полю по чистому;

Мы ведь друг друга не спознали».

Ишша та тут Соловьева тут матушка

А-й пошла ведь к Запавы отказыватьсе:

«Уж ты гой еси, Запава Путевисьня!

Ишшо нынь, Запава, те своя воля,

Те своя воля: куды хошь поди;

Ишша нынь ведь Соловья живаго нет:

Розметало по морю по синему,

По таму жа по полю по чистому».

А пришел ведь ныньче и шшап молодой,

Ишша шшап маладой и Давыд Попов;

Он ведь стал на Запавы тут свататьси.

Они сватались, тут сосватались,

По рукам они тут ударились.

А Владимёр князь у их тысяцким,

А кнегина Опраксея матушкой.

Повелась у их тут ведь свадёбка.

Из-под ветерья как кудрявого,

Из того орешва зеленого

А бежит, выбегает тридцать насадов:

А и три, и два, и един карапь.

У того присталища карабельнего

Опускали парусы полотнены,

Опускали якори булатные.

Они ходенки мечют коньци на берег,

А пришол как тут младый Соловей

А и младый Соловей Будимирович.

Он пашол ко городу ко Непрському.

Он ведь будя в городи во Непрськом:

Он идет в гридню не с упадками, —

Отпираёт двери он на пету;

Он в гридню идет, — да Богу молитьсе,

А корминици матенки поклоняитьсе:

«Уж ты зрасвуёшь, родна матушка!» —

«Уж ты зрасвуёшь, млады Соловей

А и младый Соловей Будимирович!

А пришол как нынь з-за синя моря,

А пришол как нынь ишша шшап маладой;

А сказал про Соловья: „живаго нет: —

Розметало по морю по синему,

По тому жа по полю по чистому".

Я хадила к Запавы отказыватьсе:

„Нынь тебе, Запава, своя воля

А-й своя воля: куды хошь, поди”.

А и шшап молодой и Давыд Попов

Он ведь стал на ей тут ведь свататьсе;

Они сватались, тут ведь сосватались,

По рукам они тут ударились;

А Владимёр князь у их тысяцким,

А кнегина Опраксея матушкой;

А ведетьсе у их нынь ведь свадёбка».

Гаварит как тут младый Соловей:

«Уж ты ой, государыня матушка!

Я пойду к им ведь на свадебку».

А пашел как тут младый Соловей,

А-й пашел ведь к ним на свадёбку.

Он в гридню идет не с упадками, —

Отпираë двери он на пету;

А в гридню идё, — Богу молитьсе,

А Владимеру князю поклоняитьсе,

Поклоняитьсе со кнегиною;

А ишша сам говорил таково слово:

«Уж ты ой еси, ишша шшап маладой!

Ты зачем омманывашь мою матушку,

Ты зачем берешь мою обрушьницю?»

Его за руку хватил, дак выхватил;

На долонь посадил, другой росхлопнул.

(Этакой боготыригишо! Сохрани его Бог! Его

и судить нихто не может.)

Он ведь брал Запаву за белы руки,

А поехали они ко Божьей церкви.

А Владимёр князь у их тысяцким,

А кнегина Опраксея матушкой.

Повелась у них тут свадёбка.

Илья Мурович и Калин царь

Што из далечя да из чиста поля,

Из того роздолья широкого,

Тут не грузна тучя подымаласе,

Тут не обол око накаталосе,

Тут не оболоко обкаталосе, —

Подымался собака злодей Калин царь,

За им сорок царей, сорок царевичей,

За им сорок королей, королевичей,

За им силы мелкой числу-смету нет.

Как по-руському на сороки верстах

Тут и Киев град знаменуетсе,

А и церькви соборны оказаютсе.

Становил собака тут бел шатер.

У его шатра золоченой верхь,

Он садился на стул на рименьчятой,

А писал ерлык, скоро написывал,

Он скорей того запечятывал,

Отдает паслу немилосливу

А-й тому Борису королевичю:

«Уж ты ой еси, Борис, королевич сын!

Уж ты будешь в городи в Киеви

У великого княза у Владимера, —

Не давай ты строку на малой чяс».

Ишшо тут Борис, королевич сын,

Он берет ерлык, во корман кладет,

Он ведь скоро скачёт на добра коня,

Он ведь едёт к городу Киеву,

Ко великому князю, ко Владимеру.

Становил коня к дубову столбу,

Он везал коня к золоту кольцю.

Он в гридню идет не с упадками, —

Отпираёт двери он на пету;

Он в гридню идет, — Богу не молитьсе;

Через стол скочил, сам во место сел.

Он вымат ерлык, на стол кладет,