Старина четвероног - [65]

У меня не было прямых контактов во французских правительственных кругах, поэтому я еще 15 января 1953 года написал доктору Милло (он тогда был в Париже).

«Мне хочется выразить свою величайшую благодарность за помощь и содействие, оказанные нам властями Вашей страны через представителей в Южной Африке и должностных лиц на Коморских островах. Губернатор М. П. Кудер сделал все от него зависящее, чтобы наше, увы, слишком кратковременное пребывание на Паманзи было возможно более приятным, Как он сам, так и его подчиненные, понимая значение открытия, всячески нам помогали.

Как ученый я знаю, что Вы этому порадуетесь, и Вам особенно должно быть интересно, что открытие было сделано в водах, контролируемых Вашим правительством. Я хочу официально довести до Вашего сведения, что, хотя о целаканте стало известно благодаря нашим листовкам и неустанным разъяснениям, я просил капитана Э. Ханта передать следующий экземпляр, пойманный во французских водах (если рыбу доставят ему), французским властям. Правда, пойманный целакант оказался значительно более поврежденным, чем я думал, и для намечаемого всестороннего исследования необходим новый, более целый экземпляр, тем не менее я буду рад услышать, что следующий экземпляр окажется в Вашем распоряжении совершенно неповрежденным.

Еще раз очень прошу Вас, дорогой сэр, принять мою искреннюю благодарность за сотрудничество французских властей и снова выражаю свое убеждение, что все мы, ученые Африки, должны совместно трудиться для науки».

В письме от 19 февраля 1953 года Милло отвечал мне очень сердечно, выражая надежду, что мы будем работать вместе, и обещая позднее сообщить, как он себе представляет это сотрудничество. Он писал также, что недовольство, вызванное во Франции, привело к тому, что было принято постановление, запрещающее вывоз ценных научных материалов, включая целакантов, без специального разрешения компетентных научных органов.

В ответ я 23 февраля 1953 года написал ему следующее:

«…такая реакция во Франции… бесспорно вызвана незнанием подлинных обстоятельств дела. Как раз сегодня я получил письмо, где тоже идет речь о том, что сообщаете Вы. Поэтому я прилагаю заявление и буду Вам очень признателен, если Вы любезно передадите его соответствующим властям и, если сочтете уместным, в печать.

Сейчас я готовлю экспедицию на Коморские острова и Мадагаскар. Предстоит очень большая работа, и нужно сравнительно крупное судно (150 тонн), так что готовиться надо тщательно и заблаговременно. Прошу Вас возможно быстрее известить меня, получим ли мы разрешение работать на Коморских островах и на Мадагаскаре; намечено прибыть на место в августе — октябре — сперва на Коморские острова, после чего мы обойдем вокруг Мадагаскара.

Быть может, Вы знаете, что я занят обширным трудом, посвященным рыбам западной части Индийского океана. За последние семь лет мы осуществили несколько экспедиций в Восточную Африку, исследовали побережье Мозамбика, Занзибара, Пембы и Кении. Чтобы возможно эффективнее использовать время, мы вынуждены применять взрывчатку и ротеноновые яды. Нам всегда давали надлежащие разрешения; можно ли получить такое разрешение и для Вашей акватории?

На восточном побережье мы собрали очень обширные и важные коллекции, и на завершающей стадии исследований было бы весьма досадно, если бы французские воды не были отражены в нашем труде, который будет состоять из нескольких томов.

Буду очень благодарен за скорый ответ».

А вот текст заявления, которое я приложил к письму:

«С большим удивлением я узнал, что во Франции неодобрительно отнеслись к моей поездке на Коморские острова за целакантом.

Разрешите изложить фактические обстоятельства. С того момента в 1938 году, когда был найден первый целакант, я постоянно искал новые экземпляры и пытался определить место обитания этой рыбы. Некоторые соображения склонили меня к выводу, что искать надо в области восточного побережья Африки по соседству с Мадагаскаром.

Сразу после войны я развернул интенсивную работу: в частности, распространил специальную листовку на английском, французском и португальском языках с фотографией целаканта и назначил вознаграждение в размере 100 фунтов за каждый экземпляр.

Разными путями эта листовка была распространена по всему побережью Восточной Африки. В 1948 году я побывал в Лоренсу-Маркише и условился о содействии португальских властей. Вместе с высокопоставленным португальским чиновником я пришел к французскому консулу в Лоренсу-Маркише и разъяснил ему, как важен этот вопрос. Он любезно согласился отправить самолетом пачку листовок властям на Мадагаскаре и заверил меня, что листовки будут надлежащим образом распространены. Ни в тот момент, ни позже никто не говорил о том, что французские власти могут запретить вывоз целаканта, если он будет найден.

Начиная с 1945 года я организовал несколько экспедиций на восточное побережье Африки и всякий раз попутно искал целаканта. Немало времени и тысячи фунтов были затрачены на эти поиски.

Коморский целакант был сохранен в первую очередь благодаря моим розыскам и листовкам. Я считал и по-прежнему считаю, что по всем законам этики эта рыба принадлежит мне. Если бы ее нашли исключительно благодаря усилиям французов, я ни секунды на нее не претендовал бы.