Старики и Бледный Блупер - [8]
Слова Леонарда эхом разносятся по всему отсеку отделения. Скрипят шконки. Кто-то переворачивается. Один из рекрутов поднимается, протирает глаза.
Я наблюдаю за концом отсека. Боюсь, сейчас зажжется свет в чертогах сержанта Герхайма. Трогаю Леонарда за плечо.
— Э, Леонард, заткнись, да? Мне же сержант Герхайм хребет поломает.
Леонард садится на шконке. Смотрит на меня. Сдирает нижнюю рубашку и завязывает ею глаза. Начинает разборку винтовки.
— В первый раз сейчас я вижу ее голенькой.
Стягивает повязку. Пальцы продолжают разбирать винтовку на части. А затем он начинает нежно ласкать каждую деталь.
— Ну посмотри на эту милую предохранительную скобу. Ты когда-нибудь видел кусок металла прекраснее?
Начинает собирать стальные детали: «И соединительный узел такой красивый…»
Леонард продолжает бормотать, а его натренированные пальцы тем временем собирают черную стальную машину.
Мне в голову приходят мысли о Ванессе — девчонке, которая осталась дома. Мне представляется, что мы на речном берегу, закутались в наш старый спальник, и я трахаю и трахаю ее до умопомрачения… Но любимые фантазии мои потеряли все свое очарование. И теперь, когда я представляю себе бедра Ванессы, ее темные соски, ее пухлые губы, у меня уже не встает. Наверное, из-за селитры, которую, по слухам, добавляют нам в еду.
Леонард лезет рукой под подушку и вытаскивает заряженный магазин. Он нежно вводит стальной магазин в винтовку, в свою Шарлин.
— Леонард… Откуда у тебя боевые патроны?
К этому времени уже многие парни поднялись, шепчут друг другу: «Что там?» Сержант Герхайм включает свет в конце отсека.
«Ну, Леонард, пойдем-ка со мной». Я исполнен решимости спасти свою задницу (если получится), а насчет леонардовой абсолютно уверен, что ей уже ничего не поможет. В прошлый раз, когда сержант Герхайм поймал рекрута с боевым патроном — всего одним патроном — он заставил его выкопать могилу в десять футов[36] длиной и на десять же футов в глубину. Всему взводу пришлось торчать в строю навытяжку на этих «похоронах». Я говорю Леонарду: «Ох, и влип же ты в дерьмо по самые уши…»
Взрыв света из потолочных ламп. Отсек залит светом.
— Ч-что за игры в Микки Мауса вы тут устроили? Во имя Христа всевышнего — что все это быдло делает в моем отсеке?
Сержант Герхайм надвигается на меня, как бешеный пес. Его голос разрывает отсек на части:
— Вы оборвали мои сладкие сны, девчонки! Думаю, вам понятно, что их этого следует! Поняли, быдло? А следует из этого то, что кто-то здесь только что добровольно решил отдать свое юное сердце для человеческого жертвоприношения, мать вашу так!
Леонард слетает со шконки, разворачивается лицом к сержанту Герхайму.
Весь взвод уже на ногах, все ждут, что предпримет сержант Герхайм, и все уверены, что поглазеть на это стоит.
— Рядовой Джокер. Говнюк! На центральный проход.
Шевелю задницей.
— Ай-ай, сэр!
— Ну, гнида, докладывай. Почему рядовой Пайл после отбоя не в койке? Почему у рядового Пайла оружие в руках? Почему ты до сих пор ему кишки не вытоптал?
— Сэр, рядовой обязан доложить инструктору, что у рядового… Пайла… полный магазин, магазин примкнут и оружие готово к бою, сэр!
Сержант Герхайм глядит на Леонарда и кивает головой. Тяжело вздыхает. Комендор-сержант Герхайм выглядит невероятно смешно: белоснежное исподнее, красные резиновые шлепанцы, волосатые ноги, покрытые наколками предплечья, пивной животик и рожа цвета свежей говядины, а над всем этим, на плешивой башке — зеленый с коричневым «Медвежонок Смоуки».
Наш старший инструктор вкладывает все свои недюжинные способности по устрашению личного состава в голос, который как никогда похож на голос Джона Уэйна на Сирубачи:[37]
— Слушай сюда, рядовой Пайл. Приказываю — положить оружие на шконку и…
— Нет! Я ее не отдам! Она моя! Слышишь? Она моя! Я люблю ее!
Комендор-сержант Герхайм окончательно выходит из себя.
— Слушай сюда, драный сраный говнюк! Приказываю отдать мне это оружие, а то я оторву тебе яйца и заткну их в твою тощую глотку! Слышишь, морпех? Да я их тебя сердце сейчас вышибу, мать твою!
Леонард направляет ствол прямо в сердце сержанту Герхайму, ласкает предохранительную скобу, нежно поглаживает спусковой крючок…
И вдруг сержант Герхайм стихает. И выражением глаз, и всем своим обликом он становится похож на странника, который вернулся домой. Он — хозяин, и ему в полной мере подвластны и он сам, и мир, в котором он живет. Лицо его обретает какую-то леденящую кровь красоту, по мере того как темная сторона его натуры выползает наружу. Он улыбается. В этой улыбке нет ни капли дружелюбия, эта улыбка исполнена зла, как будто это не сержант Герхайм, а оборотень, человек-волк, обнаживший клыки.
— Рядовой Пайл, я горжусь…
Бум.
Стальная накладка приклада толкает Леонарда в плечо.
Пуля калибра 7,62 мм, остроконечная, в медной оболочке разрывает сержанту Герхайму спину.
Он падает.
Мы все замираем, уставившись на сержанта Герхайма.
Сержант Герхайм приподнимается и садится, как будто ничего не произошло. На какую-то секунду мы вздыхаем с облегчением. Леонард промахнулся! А затем темная кровь толчком выплескивается из крохотной дырочки на груди сержанта Герхайма. Красное кровяное пятно распускается на белоснежном белье как цветок неземной красоты. Выпученные глаза сержанта Герхайма заворожено глядят на эту кровавую розу на груди. Он поднимает взгляд на Леонарда. Прищуривается. И оседает, с улыбкой оборотня, застывшей на губах.
Повесть о морской пехоте США во Вьетнаме. Легла в основу фильма С.Кубрика «Цельнометаллическая оболочка» (Full Metal Jacket).
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
Селеста АльбареГосподин ПрустВоспоминания, записанные Жоржем БельмономЛишь в конце XX века Селеста Альбаре нарушила обет молчания, данный ею самой себе у постели умирающего Марселя Пруста.На ее глазах протекала жизнь "великого затворника". Она готовила ему кофе, выполняла прихоти и приносила листы рукописей. Она разделила его ночное существование, принеся себя в жертву его великому письму. С нею он был откровенен. Никто глубже нее не знал его подлинной биографии. Если у Селесты Альбаре и были мотивы для полувекового молчания, то это только беззаветная любовь, которой согрета каждая страница этой книги.
Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.