Старики и Бледный Блупер - [12]

Твой друг Лори

* * *

Стропила читает эти письма вслух. Он еще способен умиляться.

А по мне эти письма — что туфли для покойников, которые ходить уже не могут.

* * *

Когда начинает темнеть, мы с Стропилой добираемся на попутках до хибары, отведенной для информбюро в расположении штаба 1-й дивизии морской пехоты.

Стропила пишет письмо матери.

Достаю черный маркер и ставлю жирный крест на числе 59 на крутом бедре голой женщины, которую я нарисовал в натуральную величину на фанерной перегородке позади своих нар. На моем бронежилете, на задней стороне — уменьшенная копия той же самой женщины.

Практически у каждого морпеха во Вьетнаме есть свой стариковский календарь его срока службы — обычных 365 дней и еще двадцать как бесплатное приложение за то, что он морпех. Некоторые рисуют их маркерами на бронежилетах. Некоторые украшают ими каски. Некоторые накалывают. Есть и трафаретные картинки Снупи, на которых его собачье тело разделано на части бледно-голубыми чернилами, или каска с парой ботинок — «Старик». Рисунки бывают разные, но самый популярный — полуженщина-полудевочка с большим бюстом, которая раскроена на кусочки, как сборная картинка-головоломка. Каждый день очередная деталь ее соблазнительного анатомического устройства затушевывается, а та, что между ног, естественно, остается на последние несколько дней в стране.

Сидя на шконке, я печатаю на машинке свой отчет о высоте 327, этом оазисе для военнослужащих, о том, как всем нам, добропорядочным юным гражданам Америки, гарантируются здесь ежедневные рационы хавки, и о том, как те из нас, кому повезет посетить тылы, смогут посмотреть, как Мистер Джон Уэйн с помощью каратэ забивает Викторов Чарли до смерти в цветных мультиках про войну в каком-то другом Вьетнаме.

Статья, которую я пишу, на самом деле — шедевр. Требуется настоящий талант, чтобы убедить людей в том, что война — это прекрасное приключение. Поезжай один, приезжайте все в экзотический Вьетнам, жемчужину Юго-Восточной Азии, здесь вы познакомитесь с интересными людьми, наследниками древней культуры, которые пробудят в вас интерес к жизни… а еще вы сможете их убить. Стань первым парнем из своего района, кто откроет официальный счет убитым врагам.

Валюсь в койку. Пытаюсь уснуть.

Заходящее солнце заливает оранжевым светом рисовые поля за проволочным заграждением.

Полночь. Где-то под нами, в деревне Догпэтч,[53] гуки запускают фейерверки, отмечая вьетнамский Новый год. Мы с Стропилой забрались на жестяную крышу нашей хибары, откуда лучше видны салюты посерьезнее, освещающие аэродром Дананга. 122-миллиметровые ракеты падают с темного неба. Я вскрываю банку B-3,[54] и мы едим джонуэйновские печенюшки,[55] макая их в ананасный джем.

Не прекращая жевать, Стропила говорит:

— Я думал, должно быть перемирие, ведь Тэт у них — великий праздник.

Пожимаю плечами.

— Ну, наверное, лишь из-за того, что сегодня праздник, трудно отказаться от удовольствия пострелять по тем, кого уже давно пытаешься пристрелить.

И вдруг «у-у-у-ш-ш-ш…»

Это по нам.

Я спрыгиваю с крыши.

Стропила, раскрыв от изумления рот, вскакивает на ноги. Он смотрит на меня сверху вниз как на сумасшедшего.

— Что…

Мина разрывается на палубе в пятидесяти ярдах[56] от нас.

Стропила слетает с крыши.

Рывком поднимаю Стропилу на ноги. Пихаю его. Он валится в блиндаж из мешков с песком.

Повсюду вокруг холма оранжевые пулеметные трассеры взлетают к небу. Летят в противника мины. Бьет артиллерия. В нас летят ракеты. Осветительные заряды вспыхивают над рисовыми полями. Ракеты блестят, плавно скользя вниз на миниатюрных парашютах.

Пару секунд прислушиваюсь, потом хватаю за шкирку Стропилу и втягиваю его в хибару.

— Хватай оружие.

Беру свою M16. Щелкаю магазином. Кидаю набитый магазинами подсумок Стропиле.

— Вставляй магазин, и патрон — в патронник. Заряжай.

— Но ведь так не положено.

— Делай что говорят.

За дверью штабные из окружающих хибар несутся, запинаясь, в стрелковые ячейки на рубеже обороны. Они в одном исподнем, ежатся в мокрых окопах. Напряженно вглядываются в темноту за проволокой.

Там, внизу, на аэродроме Дананга, ракеты Виктора Чарли ливнем бьют по бетонным конюшням, где крыло авиации морской пехоты держит свои штурмовики F-4 «Фантом». Ракеты мерцают как фотовспышки. Затем вспышки лопаются. И раздается барабанный бой.

* * *

Информбюро на высоте напоминает карнавал, на который все пришли в зеленых костюмах — много-много человек. Служаки так и хотят показать себя бесстрашными командирами. Новички готовы обмочиться от страха. Говорят все сразу. Все ходят взад-вперед и смотрят туда-сюда, ходят и смотрят. Большинство из этих ребят в говне еще ни разу не были. Зверство не волнует их так, как волнует оно меня, потому что так, как я, они им еще не прониклись. Им страшно. С ними смерть еще не побраталась. Потому они и не знают, о чем говорить. Они не знают, что им надо делать.

Входит наш начальник майор Линч и приводит всех в кондицию. Он сообщает, что Виктор Чарли воспользовался праздником Тэт и начал наступление по всему Вьетнаму.

Нападению подверглись все основные объекты во Вьетнаме, имеющие военное значение.