Старгородские тайны - [33]

Вернее всего, я бы тут же и спрятался от Сысоя куда подальше. Но у того с товарищем любопытный разговор завязался. И уйти, не дослушав, я никак не мог.

– Должно завтра, – безразлично ответил напарнику старший, почёсывая бороду. – А хоть бы и послезавтра! Мне спешить некуда.

– Ну, ты скажешь! – не поверил Сысой. – Всё равно ему. Я так рядом с чудищами этими и мгновения лишнего не останусь. Мне в ту сторону и глядеть-то боязно.

– А ты и не гляди! Твоё дело их вовремя накормить, еду в кормушку бросить. А там пусть делают, что хотят.

Старший стражник, невысокий и жилистый, на крыльцо уселся, достал кисет, сунул щепоть табака в нос и оглушительно чихнул. А его напарник спустился вниз и с беспокойством на изгородь посмотрел.

– А если вырвется кто?

– Теперь не вырвется. – уверенно ответил бородач. – Зря что ли сюда громил каменных завезли?! Зверюги их, как огня, боятся.

– Так громилы твои никого, кроме воеводы, и не слушают! – не сдавался безбородый. – Как тут спокойным останешься?! Ты заметил – здесь даже птицы не поют? Дурное место!

– Э, парень! Много будешь думать – голова большая вырастет и на плечах её не удержишь, – усмехнулся старший. – Не переживай, привыкнешь! Мне первые полгода тоже страшно было.

– А сколько ты здесь, дядя Пахом?

– Да уж скоро четыре года.

– Ого!

– Пустяки! – отмахнулся Пахом. – Вот Овсей Твердоступ, (завтра его увидишь) шестнадцатый год здесь. С самого первого дня, ещё когда змеев огнедышащих разводить начали. И ничего – не жалуется. Работы немного, кормят хорошо, да ещё и жалованье выплачивают. Главное – не болтай никому, что здесь видел!

– Так я что – я молчу, – начал оправдываться Сысой, но бородатый его перебил:

– Ладно, хватит прохлаждаться! Пора в обход отправляться.

Старший стражник убрал за пазуху кисет и неспешно в сторону частокола зашагал. За ним со вздохом сожаления и напарник отправился. А я, подождав, пока они за кустами скроются, стал осторожно к холму пробираться. Теперь уже уйти просто так, не разведав всё до конца, я не мог. Нужно своими глазами взглянуть, что за "громилы" и "зверюги" такие? Раз уж тайны воеводские сами в мои руки просятся, отворачиваться от них не следует. Хуже мне уж точно не будет. И так хуже некуда!

Где крадучись, где бегом, а иногда и ползком, я без помех до вершины холма добрался. Устроился между коробом и жёлобом, голову высунул и в сторону частокола посмотрел. Отсюда, сверху вся огороженная площадка, как на ладони, видна была. Почти ровный круг, приблизительно версты три в поперечнике, с изрядно вытоптанной травой и без единого деревца.

И по унылому этому полю небольшое стадо мирно и лениво передвигалось. Восемь взрослых животных и три детёныша. Выглядели они весьма безобидными, и если бы не огромные их размеры и незнакомое сложение, я бы решил, что подозрения мои напрасными оказались.

Зато пастухи их меня сразу насторожили. Если расстояние не обманывало, росту они были просто невероятного. Не ниже четырёх саженей. И фигуры у них слишком кряжистые для обыкновенных людей. Но кто же они в таком случае?

Один из пастухов вдруг в сторону холма обернулся, что-то своим товарищам крикнул и неуклюже к частоколу побежал. Когда он половину пути преодолел, я смог, наконец, его рассмотреть. Черты лица грубые, крупные. Волосы на голове вовсе отсутствуют. Ноги, насколько позволяла судить мешковатая одежда пастуха – длинная рубаха навыпуск и широкие штаны – несоразмерно короткими были. Зато руки болтались ниже колен.

Но самое необычное в облике незнакомца – кожа. Серая, сухая, какая-то безжизненная, будто железная либо каменная. Каменная?! Кажется, я теперь знаю, кто эти великаны. Скажи мне о них кто другой – рассмеялся бы, но своим глазам трудно не поверить. Волоты – каменные люди. Существа из былин, которых давно уже никто на белом свете не встречал. Многие даже начали их выдумкой считать. А они, оказывается, существуют! В каких-то тридцати-сорока верстах от Старгорода! По-видимому, они и есть те "громилы", которые только приказа воеводы слушаются.

Ай да Ярополк Судиславич! Где ж он волотов отыскал? И кто же тогда те "зверюги", коих они стерегут?

Отгадка второго вопроса долго себя ждать не заставила. Волот добежал до частокола и снова громко неразборчиво крикнул. В ответ послышался визг, громкий пронзительный и испуганный. Мимо пастуха, нелепо забрасывая толстые задние лапы и поджав длинный змеиный хвост, промчался к своим сородичам диковинный зверь. Туловище его было блестящей чешуёй покрыто, а маленькая птичья головка коротким раздвоенным рогом, петушиный клюв напоминающим, заканчивалась.

Слишком много рисунков в книгах летописных я видел, а также песен, недавнюю победу дружины княжеской восхваляющих, выслушал, чтобы и теперь зверя не признать. Это же василиск! Тот самый, взглядом убивающий. Теперь понятно, почему стадо волоты стерегут. Потому что взгляда чудовища не боятся. Что им сделается, они и так каменные! Но тогда выходит, того василиска, что на Старгород напал, сам же воевода и вырастил! И ему не славу петь за то надобно, а в острог посадить, как злодея, чуть город не погубившего. И ещё спросить, зачем он чудовищ этих содержит?