Стареть, не старея. О жизненной активности и старении - [57]

Группа экспертов пришла к выводу, что для людей старше 60 имеет смысл всего лишь исследовать, в достаточной ли степени сохраняется их подвижность. В возрасте между 60 и 74, но не старше, скрининг, по мнению экспер­тов, может быть полезен для определения риска сердечных заболеваний и степени вреда от курения для по­жилых людей, как полных энергии, так и старчески немощных. Но им кажется неуместным проводить активные исследования из-за ухудшения слуха или зрения, по выяв­лению рака кожи, деменции, депрессий, страха или чувства одиночества, недостаточного питания, недержания мочи, алкогольной зависимости, болей, болезней почек, диабета или бессонницы. К тому же эксперты считали, что пожилые люди в состоянии сами обращаться за помощью, если у них возникнут такие проблемы. Большинство людей в Нидерландах ходят к своему домашнему врачу, и после 75 посещают его в среднем 16 раз в год.

Частые посещения врача, впрочем, причиняют беспокойство сотрудникам финансовых органов. Расходы на здравоохранение, говорят они, стремительно растут, потому что «все все больше стареют». Это недоразумение. Дорого обходится не жизнь в пожилом возрасте, а ее напоминающее обтрепанный край завершение! И почти всегда появляется последняя болезнь или последнее осложнение, и врачи возятся изо всех сил, чтоб с ними справиться, и всякий раз безуспешно.

Послевоенное резкое увеличение рождаемости также не привело к существенному росту расходов на здравоохранение. По подсчетам экономистов, при ежегодном росте расходов на здравоохранение на 4 % менее 1 % может составить доля расходов на престарелых. Нет, бюджет заметно увеличивается из-за того, что повышается уровень заработной платы, а также потому, что врачи скорее объявляют нас больными и соответственно назначают лечение, вследствие чего мы де-факто дольше остаемся здоровыми. Эти инвестиции идут на пользу всем нам как обществу, если, конечно, дополнительные здоровые годы мы вложим в производство материальных и духовных ценностей.

Обтрепанный край

В развитых странах возникновение ограничений в нашей повседневной жизни сместилось к более пожилому возрасту параллельно с увеличением ожидаемой продолжительности жизни. Между жизнью с ограничениями и моментом смерти пролегает то, что я назвал бы обтрепанным краем, который тянется в среднем лет десять. На всем его протяжении мы мучаемся с телом, которое уже больше не делает того, что должно было бы делать, пока в конце концов не наступит смерть.

Вопрос заключается в том, куда пойдет развитие в будущем? Удлинится ли обтрепанный край нашей жизни благодаря тому, что врачи попытаются любой ценой удержать нас на этом свете? Или же он станет короче, потому что врачи, прибегая к профилактическим мерам, смогут предотвращать болезни, нарушения, физические недостатки, так что мы дольше будем оставаться здоровыми, вплоть до быстрого наступления смерти?

Сто лет назад ситуация была совершенно иной. Тогда болезни и их осложнения вряд ли были связаны с возрастом. Каждый знал, что такое недуги. Между тем в наше время первые сорок-пятьдесят лет жизни практически «дочиста выметены», и бóльшая часть бремени болезней компактно сдвинута к концу жизни. Средняя продолжительность жизни значительно увеличилась, примерно до 85 лет. Почти каждый умирает примерно в таком возрасте — в пределах двадцати лет до или после. Американский врач Джеймс Фриис предсказывал в 1980 году, что в будущем у человека смерть сконцентрируется в очень короткой фазе и обтрепанный край жизни может быть сведен к минимуму благодаря тому, что врачи смогут предотвращать возникающие болезни. И тогда мы бы умирали в генетически запрограммированном возрасте. Этот исключительно розовый прогноз многими приветствуется под лозунгом healthy ageing, здоровая старость. Но имеющиеся до сих пор наблюдения не очень согласуются с такими надеждами. Болезней избежать нельзя: именно в их появлении и выражается процесс старения. Однако хронические повреждения, осложнения и ограничения в повседневной жизни могут возникать все позже и позже. Период обтрепанного края жизни давно уже остается постоянным по продолжительности и продолжает отодвигаться — равно как и наступление смерти — со скоростью два-три года в десятилетие.

Идея генетически детерминированной продолжительности жизни не получила научного доказательства. Не существует эволюционной программы старения, не суще­ствует программы смерти. Вместе с этим мы видим, что средняя продолжительность жизни и максимальный возраст наступления смерти постоянно увеличиваются. Насколько быстро мы стареем, определяют случайно возника­ющие нарушения в организме, взаимодействие нашего генетического аппарата и окружающей среды. Скорость, с которой происходит старение, определяет, когда именно умрет каждый из нас. И здесь существуют довольно большие различия. Разумеется, нужно хорошо выбрать своих отца и мать, чтобы заполучить от них правильные гены. И конечно, каждый должен заботиться о том, чтобы не привести собственный организм в плачевное состояние. Остальное, увы, дело случая.

Были проведены великолепные эксперименты с круг­лыми червями. Важно, что они генетически идентичны, так же как однояйцовые близнецы. Кроме того, их выра­щивают в лаборатории в строго стандартных условиях. Поэтому ожидали, что черви при одних и тех же условиях в пределах недолгого времени будут умирать в одинаковом возрасте, — ведь все было одинаковое. Но этого не случилось. Эксперименты показали, что моменты гибе­ли червей распределились с заметным рассеянием. Проме­жуток времени от смерти первого экземпляра до смерти последнего составлял от одной трети до половины всей продолжительности жизни червя. Полученные данные не говорят в защиту существования генетически детерми­нированного механизма окончания жизни. В последующем эксперименте сравнивалось это рассеяние моментов гибели с рассеянием моментов гибели генетического ва­рианта червя, который в среднем живет вдвое дольше. Разброс значений возраста наступления смерти по отно­шению ко всему жизненному пути остался таким же.