Стареть, не старея. О жизненной активности и старении - [35]

К сказанному я настойчиво добавляю, что старение вовсе не неизбежно, умирание не заложено в нашей ДНК, и поэтому мы можем становиться все более старыми. Большей частью мне не удается убедить моих собеседников в том, что естественный отбор действует лишь в нача­ле, а не в конце жизни. Нередко на том разговор и заканчивается.

Поэтому, как правило, я прибегаю не к аргументам, опирающимся на эволюцию, а продолжаю разговор так: «Между прочим, раньше часто высказывали предположения о том, каков может быть потолок, и в оценках всякий раз попадали впросак. Расчеты были очень уж консервативными. Посмотрите на цифры. Каждые десять лет — лишние два-три года. Вот какова реалистическая оценка».

Если довод срабатывает, я делаю следующий шаг: «Помимо консервативных и реалистических оценок, есть еще и оптимистические прогнозы. Мои коллеги-иссле­дователи, вроде Обри де Грея, полагают, что ожидаемая продолжительность жизни, благодаря техническим достижениям, может вырасти еще больше. Если бы, исполь­зуя расширившиеся возможности медицины, мы вовремя восстанавливали и заменяли клетки, ткани и органы, тем самым избегая остаточных повреждений нашего организма, то уже сейчас мог бы родиться первый человек, который доживет до тысячи лет».

«Но почему же люди не живут бесконечно?» — спрашивают тогда.

И я объясняю: «Старению можно препятствовать, но это не означает бессмертия. Всегда остается риск умереть: например, вас может сбить машина, когда вы будете переходить улицу».

Мысль о том, что мы смогли бы всякий раз предупреждать остающиеся повреждения, не так уж нелепа. Мы уже давно заменяем износившиеся сердечные клапаны, тазобедренные суставы, помутневшие хрусталики, почки, а иной раз и само сердце. И все же подобная мысль слишком оптимистична. В будущем медико-технические прие­мы должны стать гораздо более изощренными.

Часто разговор продолжается.

«А моя дочь? Она родилась в 2000 году. Что с ней будет?»

«Давайте прикинем. По сегодняшним оценкам, ей будет за восемьдесят, но в будущем она будет получать бонус за каждые десять лет, на которые она будет становиться старше. Получается 80 плюс семь раз по два-три года. Округлим до сотни. Можете сказать своей дочери, что она доживет до 100 лет».

«Что? Моя дочь? До 100 лет?!» Реакция — типичная для непонимания и сопротивления, которые вызывает у людей растущая ожидаемая продолжительность жизни.

«Конечно, ей нужно держаться подальше от всех этих безумных вещей, — добавляю я. — Держите ее подальше от секса, наркотиков, рок-н-ролла. Ведь поскольку продолжительность жизни величина относительная, то на своем жизненном пути многое можно испортить».

7. С множеством стариков

Притом что многие сейчас доживают до преклонного возраста, старость утратила магический глянец былых времен. Раньше смерть и возраст мало соотносились друг с другом, но в наше время седина, болезнь и смерть объединились в триаду. Возросшее число старых лю-дей изменило структуру населения: раньше ее можно было сравнить с пирамидой, сейчас — с небоскребом, с временно возникшим выпячиванием из-за появления бэби-бумеров. Соотношение между работающими и числом молодых людей до 20 лет (зеленое давление), так же как и между работающими и числом пожилых людей старше 65 (серое, седое[16] давление), в различные периоды времени изменяется, но общее давление остается примерно постоянным. Серое давление можно уменьшить повышением пенсионного возраста.

Последний день 1889 года. В Лохеме гробовщик Ян Хендрик Лендеринк готовит отчет о числе покойников. На следующий день список умерших Лендеринк должен передать «Его милости бургомистру и его помощникам, муниципальным советникам и прочим жителям Лохема». В этом году скончалось 85 жителей. Гробовщик распределяет их по возрастным категориям. Среди них было шестеро мертворожденных и 27 младенцев, умерших в возрасте до одного года. Шестеро других умерли, не дожив до трех лет. Почти по­ловину из тех, кого он похоронил в истекшем году, составляли новорожденные, грудные младенцы, малыши дошкольного возраста. Для Лендеринка все это рутина, business as usual. Так же обстояло дело и для его отца, от которого он унаследовал свое занятие. Тот сообщал о бесконечной веренице людей, жизнь которых прервалась в самом начале. Они внезапно умирали в возрасте двух дней, двух недель или шести месяцев от роду. Родители, казалось, не испытывали особенного потрясения. Смерть была частью их жизни. Если бы Лендеринкам, отцу и сыну, рассказали, что в Африке родители дают имя младенцу не ранее, чем тому исполнится год, они бы нисколь­ко не удивились.

Гробовщик

На городском гробовщике лежала ответственность за то, чтобы погребение умерших совершалось как должно. В сарае всегда стояло несколько маленьких, незатейливых гробиков, готовых принять тельца младенцев. Скромная церемония сопровождала их похороны на специально отведенном участке кладбища. И насколько иначе выгля­дел тщательно разработанный пышный церемониал, с которым предавали земле молодежь, людей среднего возраста и стариков! Прежде всего Лендеринк в доме умершего снимал с него мерку, чтобы у себя в мастерской изготовить соответствующей величины гроб. Молодые умирали от полиомиелита, люди среднего возраста поги­бали от чахотки или бывали заколоты в драке. Преиспол­ненные гордости женщины, только что ставшие матерью, умирали от родильной горячки. Смерть была непредсказуема. И конечно, были мужчины и женщины, которые умирали от рака или водянки; сейчас мы диагностировали бы водянку как сердечную недостаточность, но в качестве таковой она была тогда еще неизвестна. Были и те, согнувшиеся в три погибели и слабоумные, которые, как тени себя самих, наконец погрузились в вечный сон. Так что Лендеринк повидал смерть во всех возрастных группах. Жизнь большинства умерших закончилась преждевременно.