Старая зайчиха - [2]
Положила трубку.
Клиника полная.
Сильно мажет лицо черным гримом. Надела черный с кудряшками парик. Рассматривает себя.
Гвинея-Бисау, Гвинея-Бисау, Гвинея-Бисау, Гвинея-Бисау! (Черный телефон снова противно надрывается.) Да что ж такое, у меня тут Кремль, блин, Дом Советов, блин – звонки, звонки! (Хватает трубку.) Халлё? Ой, да, Израиль Борисович. Да, дорогой… Я уже тут. Нормально долетела. И девочки тоже. Мы вчетвером, как и договаривались. Мы приехали в гостиницу сразу, нас поселили. Номера заказаны, но нас не встречали. Ага, понимаю. Чтоб не вызывать подозрений. Конечно. Песню выучили, об чем речь! Сейчас вот доучим, девочки ко мне в номер придут, протанцуем еще раз, сделаем как надо, по высшему разряду, не беспокойтесь… Холодно у вас. Я все поняла. Да, костюмы нам, сумку с костюмами отдали в рецепшен, в смысле – администратор. Да, Израиль Борисович. Нет, Израиль Борисович. Да, Израиль Борисович. Нет, Израиль Борисович. Да, Израиль Борисович. Нет, Израиль Борисович. (Пауза.) А гонорар, Израиль Борисович? Да, Израиль Борисович. Нет, Израиль Борисович. (Пауза, твердо, рубя кулаком воздух.) Вы меня извините, Израиль Борисович, но я, нет – мы, не выйду, нет – не выйдем на сцену, если в конверте не принесете за пять, нет, за десять минут до выступления. Да, Израиль Борисович, чтобы успеть сосчитать. Сейчас? Да, я уже оделась, посмотрите. Да что вы, похожа, – Гонсалес, самая абсолютная Гонсалес. Спасибо, Израиль Борисович. Нет, Израиль Борисович. Да, Израиль Борисович. Ожидаю. Вы сейчас? И денюжки тоже? Половинку? Хорошо. Конечно. Приходите. Посмотрите. Я самая что ни на есть негритянка-папуаска. Ага. Все. Как договаривались.
Положила трубку, включила магнитофон, поет иностранную песню, преувеличенно артикулируя губами. Пританцовывает, крутит бедрами, надевает шубу, продолжает у зеркала мазать лицо черным гримом, красит губы яркой красной помадой.
Снова звонок черного телефона, она вздрагивает.
Да етишкин корень, японский городовой! (Хватает трубку.) Халлё? Да, Маша. Говори тише, а то я боюсь, что они прослушивают. Ну, телефонистка эта или еще кто – прослушивают. А потом расскажут всем. Городишко маленький, но абсолютно криминальный. Прям в воздухе это чувствуется. Город называется… «Забылакак». Как-то очень похоже на «Рабиндранат Тагор». Да не «кагор», а «Тагор». Какой-то криминал нас позвал. Ага. Вчера позвонили: срочно вылетай. Мы давай лететь всю ночь. Ну, такие бабки, что ты. Нам дали кассеты, чтоб к вечеру выучили. Ага. Песню иностранную. Ага. Я должна изобразить какую-то певицу из Африки. Знать не знаю. Какую-то Мариэтту де Гонсалес. Не знаешь? Но нас, то есть нас, – четверо. Анасамбля, бля. Еще трех сблатовала, девок своих, ну. Да у Алки из кордебалета взяла. Да какая разница! Надо намазаться черным, надеть шубу песцовую, вон, дали, а в ней дырка. Меня на площадь вывезут в «Кадиллаке», будет строй милиционеров, я спою две песни под фанеру, будто папуаска, и сквозь строй милиционеров опять – на вокзал. Ну, это все вчетвером, ВИА африканское такое. Ну, так сказал этот Израиль Борисович. Зовут его так. Очень похоже на Агрессор Борисович. Ага. Говорит: ни с кем не говорить, молчать, потому что весь город обклеен афишами «Выступает Мариэтта де Гонсалес, знаменитая африканская певица». И все в такой тайне, ужас, Машка! Сейчас учу под магнитофон песню. На английском. Да я-то петь не буду, будет петь фанера. Ну, фанера лабать будет, не я! Знаешь, сколько платят? Ну вот. Ну, она, Гонсалес, старая должна быть, с подтяжками. У меня нет подтяжек. Михаил Светлов сказал: «Седина – как бронза. Ее следует заслужить!» Кто как печеное яблоко? Я каждую морщину на лбу заслужила трудом и потом! Ладно, отстань. Ты зайди ко мне, проконтролируй эту Петровну мою, она в беспамятстве всегда, кошек уморит, ага? С меня пузырь. Все, пока! У меня выступление, а ты как всегда доводишь! Не завидуй. Пока, нас прерывают, заканчивайте, вы поете!
Положила трубку.
В дверь и вправду постучали.
Она быстро надела парик, накинула шубу, открыла дверь.
На пороге – Он. На нем черное до пят помятое пальто, черная шапка и черные очки. Мало того: он на лицо черный чулок зачем-то надел.
Она начинает говорить быстро, суетливо, жеманно запахиваясь в шубу и прижимая пальцами к шее оторванный воротник.
Ну вот, Израиль Борисович, я так буду. Я готова. Вер ист бас ту Манхеттен? Да?
Молчат, смотрят друг на друга.
Он. Ну вот и она, наша пионервожатая – очень рыжая и очень помятая. Это ты, Старая Зайчиха? Ну, здравствуй.
Он смеется негромко. Молчат, смотрят друг на друга.
Она. Принесли?
Он. Что?
Она. Принесли? Деньги?
Он. Деньги?
Она. Ну, что вы так смотрите? Ну да, я не сильно по-английски, но я по-актерски внутренне оправдываю это, как зерно образа, так сказать, что я ведь – из Африки. Гонзалес. Маргарита. Де. (Пауза.) Ту Манхеттен вер ист бас?
Молчат, смотрят друг на друга.
Он. Ес!
Она. Я говорю: вер ист бас ту Манхеттен? Ту Манхеттен вер ист бас? То есть, где автобус на Манхэттен? На Манхэттен где автобус останавливается тут у вас?
Молчат.
Он. Тут автобусы не ходят.
Она. Да? (Она прошла по комнате, закурила, молчит.)
Любительскому ансамблю народной песни «Наитие» – 10 лет. В нем поют пять женщин-инвалидов «возраста дожития». Юбилейный отчетный концерт становится поводом для воспоминаний, возобновления вековых ссор и сплочения – под угрозой «ребрендинга» и неожиданного прихода солистки в прежде равноправный коллектив.
Монолог в одном действии. Написана в июле 1991 года. Главная героиня Елена Андреевна много лет назад была изгнана из СССР за антисоветскую деятельность. Прошли годы, и вот теперь, вдали от прекрасной и ненавистной Родины, никому не нужная в Америке, живя в центре Манхэттена, Елена Андреевна вспоминает… Нет, она вспоминает свою последнюю любовь – Патриса: «Кто-то запомнил первую любовь, а я – запомнила последнюю…» – говорит героиня пьесы.
Амалия Носферату пригласила в гости человека из Театра, чтобы отдать ему для спектакля ненужные вещи. Оказалось, что отдает она ему всю свою жизнь. А может быть, это вовсе и не однофамилица знаменитого вампира, а сам автор пьесы расстаётся с чем-то важным, любимым?..
«Для тебя» (1991) – это сразу две пьесы Николая Коляды – «Венский стул» и «Черепаха Маня». Первая пьеса – «Венский стул» – приводит героя и героиню в одну пустую, пугающую, замкнутую комнату, далекую от каких-либо конкретных жизненных реалий, опознавательных знаков. Нельзя сказать, где именно очутились персонажи, тем более остается загадочным, как такое произошло. При этом, главным становится тонкий психологический рисунок, органика человеческих отношений, сиюминутность переживаний героев.В ремарках второй пьесы – «Черепаха Маня» – автор неоднократно, и всерьез, и не без иронии сетует, что никак не получается обойтись хорошим литературным языком, герои то и дело переходят на резкие выражения – а что поделаешь? В почерке драматурга есть своего рода мрачный импрессионизм и безбоязненное чутье, заставляющее сохранять ту «правду жизни», которая необходима для создания правды художественной, для выражения именно того драматизма, который чувствует автор.
Пьеса в двух действиях. Написана в декабре 1996 года. В провинциальный город в поисках своего отца и матери приезжает некогда знаменитая актриса, а теперь «закатившаяся» звезда Лариса Боровицкая. Она была знаменита, богата и любима поклонниками, но теперь вдруг забыта всеми, обнищала, скатилась, спилась и угасла. Она встречает здесь Анатолия, похожего на её погибшего сорок дней назад друга. В сумасшедшем бреду она пытается вспомнить своё прошлое, понять будущее, увидеть, заглянуть в него. Всё перепутывается в воспаленном сознании Ларисы.
В этой истории много смешного и грустного, как, впрочем, всегда бывает в жизни. Три немолодые женщины мечтают о любви, о человеке, который будет рядом и которому нужна будет их любовь и тихая радость. Живут они в маленьком провинциальном городке, на краю жизни, но от этого их любовь и стремление жить во что бы то ни стало, становится только ярче и пронзительнее…
Уже давно единственная компания немолодой и эгоцентричной Эдды – её помощница, а единственное занятие – бесконечные устные мемуары. Женщина буквально дышит воспоминаниями о прошлом и своей блестящей молодости: несравненная красота, богатые и влиятельные ухажёры, лучшие наряды, светские выходы. Но однажды в доме появляется незнакомый молодой мужчина, знающий об Эдде и её жизни то, что может разрушить столь тщательно создаваемый роскошный образ.
Гондла – жених незавидный, он некрасив и горбат, к тому же христианин, но он ирландских королевских кровей. Невеста – Лера – исландская красавица, знатного рода. Ей бы больше подошёл местный жених – Лаге. Он силён, красив и удачлив, почитает языческих богов. Лаге предлагает назначить поединок за сердце Леры. Гондла отказывается от драки, очаровывая слушателей игрой на лютне, пока не появляется отряд ирландцев и Гондла не становится королём двух островов. Он собирается крестить исландцев, но те противятся и в разочаровании Гондла убивает себя мечом во имя Спасителя.
Пьеса «Сослуживцы» Эмиля Брагинского и Эльдара Рязанова стала основой для сценария к одному из самых любимых зрителем советских фильмов – «Служебного романа» 1977 года. Сюжет знаком многим: статистическое учреждение, его начальница – «синий чулок» Людмила Прокофьевна, ухаживающий за ней старший статистик Новосельцев и их коллеги, наблюдающие за развитием «романа на рабочем месте».
Последняя пьеса французского комедиографа Жана-Батиста Мольера, в которой он сыграл свою последнюю роль. Герой комедии-балета, Арган, – то ли домашний тиран, нарочно выдумавший болезнь, то ли одинокий чудак, пытающийся укрыться от равнодушия окружающего мира. Перечни лекарств и процедур становятся фоном для различных баталий – за кого отдавать замуж дочку, как молодому влюблённому найти общий язык с упрямым стариком и как оценивать медицину…