Старая Русса в истории России - [117]

Чувствуя приближение расплаты, оккупанты продолжали неистовствовать на территории, еще находившейся в их руках. По всем дорогам патрулировали солдаты. В Старой Руссе требовались специальные пропуска. Появление без них на улицах после 17 часов грозило расстрелом. В деревнях постоянных старост уже не было, их функции исполняли временно назначенные люди, несущие ответственность поочередно. Чуть ли не каждую ночь проводили проверку домов. На изъятие скота и хлеба вместе с полицейскими стали ездить солдаты.

Зверства не прекращались: за малейшее сопротивление выжигались села и деревни, уничтожались целые семьи. Так, в Кокорино и Годилово палачи сожгли тридцать мирных жителей, а остальных угнали в рабство. В ноябре — декабре провели еще один поголовный осмотр всего населения от 14 до 56 лет. И новые тысячи были отправлены в Германию и Прибалтику в “трудовые лагеря”. Многие по дороге бежали, вливались в партизанский отряды. Понимая, что город все же придется сдать, гитлеровцы увозили все, что еще можно было взять, а остальное уничтожали.

1944 г. Зима была мягкая, с частыми оттепелями, болотистые районы не замерзали, движение войск, в особенности танков и артиллерии, вне дорог было затруднено. Но, несмотря на эти и многие другие трудности, советские войска наступали.

14 — 20 января по врагу были нанесены сокрушительные удары, в ходе которых была окончательно снята блокада Ленинграда и освобожден древний Новгород. Развивая наступление, советские войска вышли к Нарве и на восточный берег Чудского озера. Поражение немецкой 18-й армия создало угрозу левому флангу и тылу 16-й армии, что заставило гитлеровское командование отводить ее соединения на запад.

На коммуникациях отходящего врага среди других партизанских бригад действовала и 4-я (Старорусская), восстановленная на базе отряда И. Грозного после гибели ее штаба в январе 1943 г. у деревни Острая Лука Дедовичского района. Летели под откос фашистские поезда на перегоне Старая Русса — Дно, подрывались машины на шоссейных дорогах. Партизаны держали в постоянном напряжении вражеские тыловые гарнизоны.

Когда части 2-го Прибалтийского фронта тоже перешли в наступление и 17 февраля прорвались в районе Белебелки, над старорусской группировкой противника нависла реальная угроза окружения. В Старой Руссе и в глубине обороны противника было замечено большое количество пожаров, слышались взрывы, что, несомненно, свидетельствовало о подготовке к отходу. 18 февраля советские части, намеченные для освобождения Старой Руссы, были брошены в обход города — на Святогоршу — Тулеблю, чтобы перехватить противника. И снова, как ив 1941 году, гитлеровцы выказали свою звериную сущность. При отходе из Бракловиц фашисты решили прикрыться мирным населением. А когда люди поняли, что из них хотят сделать живой щит и стали разбегаться, по ним ударили из пулеметов...

Прежний приказ выполнял лишь 336-й отдельный пулеметно-артиллерийский батальон. Преодолевая минные поля и проволочные заграждения в 5—8 колов, батальон майора И. П. Власенко в 10.30 был на восточной окраине, а к 14.00 вышел на западную — к Дубовицам и Красной Сосне, где встретил сопротивление мелких отрядов прикрытия противника...

В этот день воинами 1-й ударной было освобождено еще 40 населенных пунктов, на следующий день — более сотни. С боем пришлось брать Рашучу, Пустой Чернец, Нагово, Устреку, Усполонь, отбивать контратаки у Шиловой Горы, Славитино, Должино...

21 февраля Старорусский район, как и все южное Приильменье, был полностью освобожден.

Глава X. ИЗ РУИН И ПЕПЛА

За свою многовековую историю Старая Русса не помнит таких варварских разрушений, какие выпали на ее долю в годы хозяйничанья гитлеровцев. “Город, которому никогда не возродиться”, — злобно писали фашистские вандалы на открытках — видах разрушенной Руссы — в 1944 г.

“Пасмурный февраль, среди развалин ни живой души. Все мертво и пусто... Древнего города с тысячелетней историей не существовало. Даже среди многострадальных городов наших, захлестнутых войной, Старой Руссе выпала особенно горькая доля”, — писал военный журналист Юрий Корольков.

Из 2960 домов уцелели лишь четыре. Кое-где среди руин стояли пустые коробки зданий да торчали выщербленные осколками печные трубы. Трудно было представить, что на этой выжженной земле до войны зеленели парки и жило более 40 тысяч человек.

И после изгнания оккупантов на каждом шагу таилась смерть. Почти два месяца саперы очищали развалины от мин и фугасов. Ходить можно было лишь по некоторым улицам и узеньким тропкам. Всюду стояли предупреждающие надписи: “Осторожно — мины!”.

1 апреля. Зарегистрировано 165 жителей. И на каждого уцелевшего старорусца приходилось в среднем по 65 обезвреженных мин, а всего — более 10 тысяч! Вражеская авиация продолжала бомбить, препятствуя восстановительным работам.

3-5 мая. Появились первые реэвакуируемые. Близ “вокзала” — одноэтажного деревянного домика — поставили для них 12 палаток эвакопункта. Здесь и устраивались по прибытии. В распоряжении председателя горисполкома Василия Николаевича Пучкова, только что вернувшегося из партизанского отряда, было всего 340 землянок и бункеров оставшихся после войны. И в каждое “помещение” приходилось селить по две, а то и по три семьи.