Старая ратуша - [102]

Показался белый, грузно пыхтящий паром — в этом было что-то старомодное, умиротворяющее. Чуть меньше чем за четверть часа он пересек залив, и далее предстояла приятная пятиминутная прогулка вдоль южного берега. По обеим сторонам дорожки густо росли деревья, и он с наслаждением вдохнул пьянящий запах весенней листвы.

Ранним утром, когда они вышли из Маркет-плэйс-тауэр на Фронт-стрит, детектив Грин велел Кенникоту отдохнуть.

— У нас пауза? — спросил тот.

— До появления новых улик. Кстати, относительно новых улик — это вам. — Он протянул Кенникоту большой конверт, на котором ничего не было написано. — Боюсь, там не совсем приятные новости. У моего отца появилась мысль насчет поездки вашего брата в тот итальянский городишко.

— Губбио, — подсказал Кенникот. У него задрожали руки.

— Он только вчера это получил. Сожалею. Мы поговорим об этом, только не сегодня. Сейчас я должен бежать. Попробуйте поспать.

Кенникот пошел в небольшой парк на другой стороне улицы и присел на свободную скамейку. То, что он прочел, его ошеломило. Вот уже восемь лет он был убежден, что его родители погибли в результате несчастного случая — автомобильной аварии. Пьяный водитель, пятидесятилетний тип, который всю сознательную жизнь жил на материальное пособие, выскочил на встречку двухполосного шоссе менее чем в десяти километрах от их загородного дома. Этой дорогой они ездили по вечерам в пятницу на протяжении тридцати лет.

Долгие годы Кенникот старался особо не вспоминать тот зал суда в Брэйсбридже, маленьком северном городишке, где жалкий алкоголик с поникшей головой признал себя виновным. Судья в порванной мантии — это почему-то привлекло внимание Кенникота и вызвало у него раздражение — приговорил его к шести годам заключения: двум одновременно текущим срокам. Ему запомнились лишь отрывки из речи судьи о том, что общество понесло тяжелую утрату, что родители Дэниела и Майкла приехали в Канаду молодой супружеской парой и самостоятельно добились успехов: отец — как успешный бизнесмен, а мать — как талантливый научный сотрудник. А потом, когда все закончилось, они с Майклом, потерянные, стояли на узенькой лестнице убогого домика — местного здания суда — и офицер полиции пожимал им руки.

Артур Фрэнк Рэйк. Кенникот старался забыть это имя, но оно то и дело напоминало о себе в редких письмах, которые ему присылали из Канадской комиссии по условно-досрочному освобождению, с уведомлениями о том, что Рэйк переведен в очередное исправительное заведение, проходит курс лечения от алкоголизма и т. п. Потом его известили, что Рэйк вышел из тюрьмы и живет в Богом забытом городишке еще дальше к северу. В конце концов ему сообщили, что условно-досрочное освобождение Рэйка закончилось, он теперь полностью свободен. И на этом все прекратилось.

И вот в письме из итальянского консульства в Торонто на имя мистера Ицхака Грина он прочел, что Рэйк приобрел загородный дом в Губбио — том самом итальянском городишке, куда незадолго до убийства собирался Майкл.

В тот вечер, когда его убили, Майкл прилетел в Торонто из Калгари. Они собирались вместе поужинать, и на следующий день он уже должен был вновь улетать. Что за Губбио? Кенникот никогда о нем не слышал. Он полагал, что Майкл собирается во Флоренцию, где часто встречался с банкирами. На северном берегу Арно был магазинчик, о котором им однажды сказал отец, — они до сих пор покупали там обувь ручной работы. Кенникот никогда не слышал о сапожнике из Губбио, и Майкл ни разу не упоминал это место. Во время телефонного разговора накануне вечером он был весьма сдержан и сказал, что за ужином им надо обсудить что-то важное. Это оказался их последний разговор.

Грин прилепил к письму желтую записку: «У отца были насчет этого подозрения. Я проверил. В лотерею Артур Рэйк не выигрывал. По окончании срока он просто исчез. Я знаю, как тяжело это читать. Похоже, у нас наконец появилась какая-то нить».

Когда они расставались рано утром, Грин велел Кенникоту не отключать сотовый.

— Что собираетесь делать? — спросил Кенникот.

— Куплю отцу свежих булочек, — пожал плечами Грин.

От одной мысли о еде у Кенникота заурчало в животе. Он всю ночь не спал и давно ничего не ел. Может, у Саммерс дома найдется чем перекусить. Ему понравилась идея их совместного завтрака.

Было уже тепло. Сойдя с парома, он снял галстук и перекинул пиджак через плечо. Найти, где Саммерс живет, оказалось несложно. Как она и говорила, несколько домиков стояли, обращенные фасадами к внутренней гавани. Дверь ее жилища была окрашена зеленым с голубым в виде некоего завихрения.

— Как я узнала в Мексике, этот цветной символ обозначает у майя «запад», — говорила она. — Именно туда и обращена моя входная дверь.

Половицы скрипнули, когда он ступил на маленькое крыльцо. Саммерс распахнула дверь еще до того, как он успел к ней подойти. Она была в свободных джинсах и белой майке. Убранные наверх волосы казались несколько растрепанными, а сама Джо выглядела измученной.

— Большое спасибо, что приехал, Дэниел. — Схватив за руку, она чуть ли не втащила его в дом.

Ее дом состоял из одного большого помещения со старой кухонькой слева и несколькими стоящими напротив дровяной печи диванами справа. В окошко над раковиной струился утренний свет.