Старатели - [60]
— И во всей стране у нас нет ни одного безработного и ни одного голодного... И капиталистов нет и помещиков! — злорадно. закричал он, наслаждаясь собственной смелостью. — И ни одного дармоеда-бездельника!
— Балда!.. Дурак...
— И не будет! — с отчаянной решимостью кричал Мудрой, чувствуя, как во всем теле его вспухает сладостная ненависть к Самохвалову.
— И никто никогда нас не разорвет! — захлебываясь от счастья мужества, кричал Георгий Степанович, не спуская с ненавистного Самохвалова помутневших, заслезившихся глаз.
— Во всем мире нет силы такой... разорвать Советскую Россию... Выродок ты... выродок!.. Стреляй, не боюсь! Ненавижу! Стреляй, убийца! — хрипел Георгий Степанович, выпрямившись и наступая на Самохвалова.
«Инспектор» быстро сунул руку в карман.
У Георгия Степановича по всему телу холодной и липкой испариной выступил пот.
«Ну вот и конец», — облегченно подумал смертельно уставший Георгий Степанович.
Он смутно слышал сухой треск выстрела, словно обломился источенный червями сосновый сук.
10
Второго сентября нежданно упал снег. Всю ночь он медленно валил густыми, мокрыми хлопьями. Белые тяжелые шапки нарастали на домах и деревьях, обрывали не успевшие облететь листья, ломали сучья, до земли пригибали кустарники.
В полночь снегу было уже выше колен. Он потушил бутовые и дымовые костры и заглушил ручьи. Мунга распухла, ползла медленно густой желтоватой кашей. На перекатах эта каша липла к камням, вырастала в плотину и запруживала Мунгу, байкалы вылезали из берегов, начали просачиваться к старательским разрезам и угрожали шахтам.
В час ночи тревожно завыл гудок.
Старатели с пешнями, с лопатами и кайлами, увязая в мокрых сплошных сугробах, из-за снежного ливня не видя ничего, наугад прорывались к речке. Их облепило снегом, и через десять минут они промокли, словно на них пролили бочки воды.
— На речку! Ребята, на речку! — хрипел дедушка Мартынов, увязнувший в снегу у самого своего дома. — На пороги идите! Ход воде разгребайте, все спасенье в этом!
Дедушку подхватили под руки и поволокли в дом. Он вспахивал волочившимися ногами глубокие борозды в снегу и все кричал старателям, чтобы они разгребали речку.
— Это ты, сынок? — узнал он Усольцева. — На речку их направляй. Разбредутся по шахтам — затопит нас. На пороги станови их и разгребайте! — кричал он Усольцеву. — Давайте воде ход! Ход ей давайте!
А снег все валил, и казалось, нет ему конца.
На пути к речке Чалка набрел на живую копну снега. Эта копна пошевелилась, сверху рухнул снег, и на Чалку уставилась рогатая коровья морда. Всхрапнув, Чалка отпрянул в сторону.
«Табуны, скот», — с тревогой подумал Усольцев, ежась от набившегося за воротник снега. Усольцев ударил Чалку и поспешно поехал к речке.
На перекате, около конного брода через Мунгу, огромной плотиной вырос вал сгрудившегося грязного, напитанного водою снега. Этот вал запрудил речку. Мунга пошла через берега, угрожая шахтерам. Об этом-то и кричал дедушка Мартынов. Этого же боялась и Свиридова, по целику, через топкое снежное болото проезжавшая к перекату.
Брод уже распух от снега. За ним стонало и шипело снежное озеро.
На перекате кричали старатели. Свиридова услышала голос Усольцева, ударила гнедого и галопом поехала на голос.
У конного брода Свиридова очутилась перед высокой снежной плотиной. По валу ее, утопая до репицы хвоста, лезла лошадь. Свиридова увидела прижавшегося к шее лошади всадника, и затем и конь, и всадник провалились в вязкий, набухший водою снег.
Гнедой Свиридовой стал. Всхрапывая, он бил по снежной грязи ногою; чуя недоброе, лез от вала в сторону.
Свиридова стегнула его плетью — гнедой присел и, храпя, попятился назад.
Справа от Свиридовой медленно полезла снежная каша. Через несколько метров эта каша, подпираемая сзади запруженным озером воды, будет на вершине берега, разорвется и потоком ринется на шахты и разрезы. Надо было немедленно прорвать вал; хоть бы грудью коня, но прорвать и пропустить Мунгу по своему руслу.
Свиридова с размаху стегнула гнедого. Он содрогнулся от удара, охнул, сильным рывком выдернул из ее рук поводья и прыжками полез на вал.
Сзади кричали старатели.
Гнедой яростно всхрапывал. Он с головою окунался в снег, вставал свечкой, бил передними ногами по стене снега и лез, оставляя за собою глубокую траншею.
Рядом со Свиридовой в грязном валу снега на секунду вынырнула лошадиная голова, фыркнула и снова исчезла в сугробе.
«Усольцев!» — догадалась Свиридова. Значит, Усольцев тоже ломает вал, надеясь пустить Мунгу в русло, пока она не пролилась в падь на шахты.
Из сугроба снова вынырнула голова лошади. Это был Чалка. Он встал на дыбы, застонал и рывком выбился из снега в пробитую Свиридовой траншею.
Чалка остановился там. У него, как перебитые, подкашивались ноги и мелко дрожали. От него повалил густой пар. Он устало повернул мокрую голову и, жарко дыша, ткнулся мордой в грудь висевшего у него на гриве мокрого и тоже трясущегося Усольцева.
Впереди, около гнедого Свиридовой, со всхлипом вырвалась из-под снега вода. Усольцев поспешно влез в седло. Он едва успел разобрать поводья, как весь вал снега пошевелился, хлынувшая заснеженная вода опрокинула гнедого вместе со Свиридовой и поволокла их.
Впервые почувствовать себя на писательском поприще Василий Ганибесов смог во время службы в Советской Армии. Именно армия сделала его принципиальным коммунистом, в армии он стал и профессиональным писателем. Годы работы в Ленинградско-Балтийском отделении литературного объединения писателей Красной Армии и Флота, сотрудничество с журналом «Залп», сама воинская служба, а также определённое дыхание эпохи предвоенного десятилетия наложили отпечаток на творчество писателя, в частности, на его повесть «Эскадрон комиссаров», которая была издана в 1931 году и вошла в советскую литературу как живая страница истории Советской Армии начала 30-х годов.Как и другие военные писатели, Василий Петрович Ганибесов старался рассказать в своих ранних повестях и очерках о службе бойцов и командиров в мирное время, об их боевой учёбе, идейном росте, политической закалке и активном, деятельном участии в жизни страны.Как секретарь партячейки Василий Ганибесов постоянно заботился о идейно-политическом и творческом росте своих товарищей по перу: считал необходимым поднять теоретическую подготовку всех писателей Красной Армии и Флота, организовать их профессиональную учёбу, систематически проводить дискуссии, литературные диспуты, создавать даже специальные курсы военных литераторов и широко практиковать творческие отпуска для авторов военной тематики.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.