Становление и первоначальное расселение рода «Homo» - [46]

(Kennedy et al., 1991). Первоначально череп отнесли к Homo erectus, потом поставили систематический диагноз «ранний архаичный сапиенс», что по терминологии Г. Бройера практически аналогично биномену Homo heidelbergensis. Последнее определение — гейдельбергский человек — не противоречит комплексу прогрессивных черт находки: такие экземпляры, как Атапуэрка-4 и Вертешселлеш, будучи в целом архаичными, имеют очень большой для данной стадии объем мозга. Находка черепа среднеплейстоценового человека в Индии — чрезвычайно важное событие, особенно если учесть, что этот экземпляр был обнаружен в самом центре субконтинента — на территории штата Мадхья-Прадеш, в районе Хатнора, на берегах реки Нармада, вдали от океанского берега. Конечно, этот факт, относящийся к сравнительно позднему периоду эволюции древних гоминин, нельзя прямо использовать для анализа событий, совершавшихся на грани плиоцена и плейстоцена, но все же косвенно он свидетельствует о возможности палеолитического человека проникать во внутренние районы полуострова Индостан. Череп из области бассейна Нармада — свидетельство распространения «второй глобальной волны» миграции (Деревянко, 2006), которая, в известной степени, может служить ориентиром для реконструкции траектории первой, древнейшей миграции. Дисперсия второй, «позднеашельской» волны в Азии действительно в какой-то мере повторяет «рисунок» расселения первой, о чем можно судить, исходя из фактов сходства экземпляра Нармада с черепами Маба, Хэсян, отчасти — Чжоукоудянь (Н3) (Wolpoff, after Kennedy, 2000). Очень важные данные, позволяющие подтвердить сказанное выше о роли бассейна Нармада в распространении ранних гоминин не только второй волны, но и первой, дает археология. В долине этой реки, близ Джамшедпура были найдены галечные орудия, датируемые виллафранкским временем (Dharani & Ghosh, 1960, по Ю. Г. Решетову, 1966). Палеонтолог Ю. Г. Решетов делает вывод, что «из бассейна Нармады миграция шла далее на восток, в Индокитай и на Индонезийский полуостров, а также вдоль кромки деканской саванны на юг» (Решетов, 1966, стр. 263). Здесь следует пояснить, что в описываемое время основные острова Индонезии составляли единый полуостров, связанный с материковой Евразией, что, естественно, облегчало и ускоряло экспансию гоминин в этом регионе.

Это отступление сделано, чтобы показать гипотетическую схему расселения палеолитических популяций в направлении «запад-восток», в течение сотен тысяч лет сохранявшую общие контуры в соответствии с относительно стабильными геологическими, в частности — орографическими и климатическими (тропики-субтропики), условиями жизни древнейшего и древнего человечества.

Долина реки Нармада могла не только позволить древнейшим мигрантам проникнуть глубоко во внутренние области Индостана, но и продвинуться дальше на восток: верховье этой реки располагается очень близко к системе притоков Ганга, прежде всего к бассейну реки Сон. Следуя направлению последней, а затем — через долину Ганга, можно было выйти к дельте великой реки и далее, по берегу Бенгальского залива, — на территории Бангладеш, Мьянмы, Вьетнама, Таиланда. В этом регионе, на полуострове Индокитай, близ Сиамского (Таиландского) залива предположительно должен был пройти очень важный для описываемой миграции и для всей последующей эволюции человечества отрезок траектории расселения, откуда открывались пути на юг — в Индонезию (по берегу Андаманского моря и через полуостров Малакка) и на север — в Китай. В этом случае «географическая логика» теоретически оправдывает предположение о возможности одновременного прибытия ранних Homo на территории Китая и Индонезии, не исключая при этом другие варианты территориальных и хронологических параметров миграции, которые могли обусловить разные скорости движения групп гоминин в сторону этих регионов.

Нельзя не обратить внимание на тот факт, что древнейшие раннеплейстоценовые останки гоминин и каменные артефакты обнаружены не в южной части Китая, а под сравнительно более высокими широтами: Лантьян — 34° с. ш., Нихэваньская котловина — 40°, Лонггупо — 30°, что как будто противоречит выводу о более раннем появлении людей этого периода в южных регионах. Однако, необходимо иметь в виду, что природные условия в то время могли быть более привлекательными для ранних гоминин как раз на севере территории Китая: в раннем плейстоцене и позднем плиоцене там господствовал мягкий субтропический климат, расстилались саванны, постепенно сменяющиеся к югу лиственными лесами, в то время как южнее хребта Цзиньлин начиналась зона тропической растительности, трудно проходимая для древнего человека, особенно в зоне «дождевых» лесных массивов. Группа индонезийских и голландских исследователей (Storm et al., 2005) опубликовала работу, в которой детально рассматривается вопрос о способности древних людей выживать в условиях влажного тропического леса, причем авторы пришли к выводу, что Homo erectus, несмотря на широкий диапазон адаптабельности, не мог выжить в тропических джунглях, куда человек проник только на стадии