Становление и первоначальное расселение рода «Homo» - [3]

Именно выделенный таксон ранних Homo, с моей точки зрения, первым предпринял «исход» из Африки, стал «первооткрывателем» Евразии и осуществил «Великую миграцию» от Эфиопии до Явы, — путь длиной около 8 тысяч километров, изобилующий экстремальными участками.

Реставрация условий и направлений этого уникального перехода является отдельным предметом исследования антропологов, археологов, геологов, географов и порождает постоянные научные дискуссии по целому ряду аспектов. К спорным моментам относятся: численность групп переселенцев, средняя скорость движения, предпочитаемые виды ландшафта (равнина, плоскогорье, береговая зона), время прибытия первых групп в «финальные» точки, пищевая стратегия в пути, перерывы движения, включая длительные остановки и возможные эпизоды смены направления на обратное, длительность перехода в целом, морфологические перестройки за время миграции и таксономический статус гоминин, пришедших в Восточную и Юго-восточную Азию, возможности преодоления переселенцами водных пространств.

Естественно, гипотетическая траектория расселения древнейших гоминин в Евразии выстраивается в соответствии с локализацией антропологических и археологических находок в промежутке между Африкой и Юго-Восточной Азией. Однако, недостаток необходимых ископаемых материалов оставляет значительное число «белых пятен» по ходу этой реставрируемой траектории. Последняя вообще могла бы оказаться чисто умозрительной, если бы не данные раскопок в Индонезии и Китае, которые придают гипотезе «Великой миграции» черты объективной реальности и служат основной опорой всех теоретических научных построений, связанных с этим древним событием. Отсутствие данных о промежуточных звеньях цепи, составившей маршрут переселения, в какой-то мере компенсируется «географической логикой», т. е. учетом вероятности того или иного направления движения групп мигрантов в зависимости от природных условий, определявших возможность расселения и его скорость.

В науке сейчас существует мнение, что «Великая миграция» заняла относительно немного времени и проходила с довольно большой скоростью. Некоторые исследователи считают, что весь переход потребовал примерно 25 тысяч лет. Мне представляется, что эта цифра, какой бы внушительной она ни казалась нам теперь, все же существенно занижена. В моей работе приводятся обоснования такой точки зрения. Прежде всего я исхожу из постулата, что движение ранних гоминин по территории Евразии почти нигде не было направленным, изначально нацеленным на восток: оно носило характер дисперсии, рассеивания по многим направлениям, из числа которых в соответствие с природными условиями выбиралось приоритетное. Миграция не была чем-то вроде «марш-броска» и сплошь и рядом сталкивалась с многочисленными, часто непредвиденными препятствиями. Считается, что в «поход» отправилась небольшая группа, состоявшая из 30–40 человек, что обеспечивало высокую скорость продвижения. Однако, при такой малой численности был риск дальнейшего ее уменьшения, вплоть до скорого вымирания в результате действия таких факторов, как временный недостаток пищи, болезни, наконец — простой популяционно-генетической динамики. Я считаю, что к «финишу» в Юго-Восточной Азии пришли только отдаленные потомки тех людей, которые участвовали в эпизоде «исхода» из Африки, притом с довольно сильно изменившимся генофондом, который не мог оставаться постоянным вследствие генного дрейфа, мутаций и неоднократного вымирания исходных групп. Таксономически люди в точке «исхода» и гоминины, пришедшие на Яву, вероятно, были родственны лишь на уровне вида или подвида Homo habilis pre-erectus. Последнее предположение, как будто подкрепляется наличием некоторых общих черт этого подвида в морфологии потомков первых переселенцев из Африки, в частности — сходством между древнейшими индонезийскими формами и экземплярами из Дманиси.

В ходе научной реставрации параметров «Великой миграции» кроме отмеченного постулата изначально разнонаправленного расселения древних гоминин я исходил из нескольких других базовых положений, которыми руководствовался при построении модели движения групп. Во-первых здесь нужно назвать принцип ограничения «коридора» расселения географической широтой 35–40° (реже 45°). Во-вторых я полагаю, что древнейшие переселенцы после «исхода» в основном старались держаться прибрежной зоны, богатой легко доступной и высококалорийной белковой пищей (главным образом моллюски). Эти люди еще не были хорошими охотниками, а морской берег явился для них неиссякаемым источником питания. Кроме того они имели возможность приобрести «береговую адаптацию» у Красного моря до «исхода». Факторы географической широты и пищевой стратегии могли явиться направляющей силой, которая определила приоритетный вектор расселения, выделив его среди хаотической массы других направлений и обусловив возможность относительно большой скорости движения, конечно с учетом условий, замедляющих миграцию, о которых говорилось выше. Как это ни парадоксально, охотничья специализация не могла бы обусловить столь быстрой, успешной и пространственно ориентированной на восток миграции. Логично предположить, что после «исхода» в районе Баб-эль-Мандебского пролива первые мигранты продолжили свой путь по берегу Аденского залива и Аравийского моря. Однако, какие-то группы переселенцев предпочли северное направление вдоль берега Красного моря (возможно, — вдоль обоих берегов), о чем свидетельствует очень ранний приход гоминин на Кавказ (Дманиси). Есть также мнение, что в этот регион человек впервые проник, следуя вдоль долины Нила, но некоторые факты не позволяют согласиться с этим предположением. Южная ветвь миграции, избравшая путь вдоль берегов Аденского залива и Аравийского моря должна была выйти к Ормузскому проливу, «форсировать» его или обойти по берегу. Этот вопрос в моей работе оставлен открытым до получения новых фактов в области антропологии и археологии.