Становление и первоначальное расселение рода «Homo» - [100]
Вопрос о времени первоначального заселения Тасмании исследовался детально, т. к. число обследованных археологами стоянок на острове достаточно велико. Наибольшую известность в литературе получила раскопанная в 70-х годах в долине Флорентин (центральная Тасмания) раннеголоценовая стоянка, на которой найдены примитивные каменные орудия — чопперы, грубые изделия на отщепах, клектонские отщепы в архаичном тасманийском варианте. Возраст этого местонахождения — 12 600±200 лет до современности (Goede & Murray, 1977). Доказательством еще большей древности человека на Тасмании является открытая несколькими годами раньше стоянка на острове Охотничий в 6 км от главного острова, древность которой равняется 18 550 лет до современности (радиокарбон), т. е. человек проникал на Тасманию уже в плейстоценовое время (Bowdler, 1974). Интенсивные раскопки на юге Тасмании в последующие годы показали, что освоение человеком этого острова началось уже свыше 30 тыс. лет назад. Стоянка Уоррин на южной оконечности Тасмании имеет древность 35 тыс. лет (радиокарбон), т. е «сейчас совершенно ясно, что до Тасмании люди добрались уже 35 тыс. лет назад» (Дэвидсон, 1997, с. 235). По данным археологии каменные орудия тасманийцев 11 тыс. лет назад были распространены по крайней мере на 30 км в глубь острова от восточного берега в то время, когда этот регион не был занят непроходимыми лесами и был густо населен аборигенами (Corbett, 1980).
О заселении человеком Новой Гвинеи, как плацдарма инвазии в Австралию, говорилось выше, но следует добавить и уточнить ряд деталей, касающихся формирования населения этого региона. Здесь нужно упомянуть факты из области лингвистики, которые получены специалистами в течение последних десятилетий. Эти данные свидетельствуют о значительной сложности и гетерохронном характере заселения этого острова. Первыми мигрантами в Новую Гвинею были носители австралийских языков, пришедшие с запада приблизительно 60 тыс. лет назад. Родственные им племена явились «первооткрывателями» Австралии в тот же период времени, который можно т. о. считать датой «открытия» человеком древнего континента Сахул. Как мы знаем, эти факты подтверждены исследованиями генетиков, изучивших население горных районов Новой Гвинеи и констатировавших его родство с аборигенами Австралии. Неслучайно последние наиболее близки генетически именно с новогвинейскими горцами, — потомками древнейшей волны заселения Большой Австралии, вытесненными новыми волнами пришельцев. Этих волн было три: 15 тыс. лет назад, 10 тыс. лет и 5,5 тыс. лет назад. Предполагается, что все они были носителями папуасских языков. Наконец, самая поздняя — австронезийская — миграция составила основу населения некоторых береговых районов острова (Wurm, 1983). Понятно, что столь сложный характер заселения Новой Гвинеи должен был отразиться в гетерогенном антрополо-логическом составе ее населения. В этом регионе локализовался и окончательно сформировался своеобразный вариант меланезийского типа, характеризующийся большим объемом курчавых волос на голове и выпуклой спинкой носа в хрящевой ее части (в отличие от «орлиных» носов индейцев). Другие антропологические признаки сводятся к обычному экваториальному «набору» (темные оттенки цвета кожи, прогнатизм, широкий нос). Папуасский тип уникален и не встречается полным комплексом нигде, кроме Новой Гвинеи, что свидетельствует о его формировании на этом острове. Отдельные его черты, правда, отмечены в некоторых других районах Меланезии, в частности — на острове Новая Ирландия. Нужно отметить также особый негритосский тип племен, обитающих в горах, в частности — тапиро, живущих на южных склонах гор в западной части Новой Гвинеи. Их отличает от папуасов прежде всего очень малый рост, который дал повод отнести эту группу людей к пигмеям или, во всяком случае, «пигмоидам». Очень возможно, что эта черта является следствием долгой изоляции во внутренних районах Новой Гвинеи. «Островная изоляция» нередко ведет к уменьшению размеров тела. Наконец, нужно отметить наличие на Новой Гвинее групп, относящихся к «собственно меланезийскому» типу, свойственному некоторым племенам северного берега Новой Гвинеи. Т. о. на этом огромном острове встретились все варианты меланезийского антропологического комплекса, за исключением, пожалуй, лишь новокаледонского, в котором наиболее отчетливо проступают австралийские черты (сильно выраженные надбровные дуги, значительное развитие бороды), вследствие чего некоторые антропологи употребляли по отношению к новокаледонцам термин «австралоиды», считая их потомками древней волнистоволосой веддо-австралоидной группы. Все эти люди, несмотря на некоторые черты локального разнообразия, сходны между собой и различаются, в основном, большей или меньшей выраженностью курчавой формы волос. Этот признак вызвал длительную профессиональную дискуссию между антропологами, начиная еще с работ Н. Н. Миклухо-Маклая и Ф. Саразина в конце XIX века. Немецкий исследователь Фриц Саразин сделал в 1911–1912 гг. интересное наблюдение: он обнаружил, что у детей на Новой Каледонии курчавая форма волос начинает формироваться только в 5–8 — летнем возрасте, а до этого волосы волнистые, как у австралийцев. Ученый сделал вывод, что предки новокаледонцев были волнистоволосыми и, следовательно, различия между популяциями Австронезии прежде были не столь значительными, как теперь и вполне могли укладываться в пределы единого типа, имевшего общее происхождение (
