Становление Гитлера. Сотворение нациста - [97]

Другие идеи, происходившие из царской России, иногда попадали к Гитлеру косвенным путём, через Дитриха Экарта, на которого сильно влияли множество личных контактов, что были у него с тех пор, как первые русские «белые» эмигранты появились в Мюнхене. Уже в марте 1919 года он утверждал в Auf gut Deutsch, что «у немецких политиков едва ли есть другой выбор, чем войти в союз с новой Россией после устранения большевистского режима». В феврале 1920 года он заявлял, что русские люди, подавляемые еврейскими большевиками, были естественными союзниками Германии. «То, что Германия и Россия зависят друг от друга, не подлежит какому-либо сомнению», — писал Экарт, делая акцент на необходимости для немцев связаться с «русским народом» и поддерживать его против «нынешнего еврейского режима» в России.

На Экарта, как и на многих других людей среди националистически настроенных (völkisch) правых в Германии, оказывали влияние «Протоколы сионских старцев» — поддельное описание заговорщической международной организации, посвятившей себя установлению еврейского мирового правления. «Протоколы» едва ли имели какое-либо влияние в Германии предвоенной и военного времени. Однако, когда российские эмигранты привезли с собой копии в Германию после войны, они были переведены на немецкий язык и быстро приобрели известность в правых кругах.

Трудно определить меру роли Альфреда Розенберга и Дитриха Экарта в повороте Гитлера на Восток. Его сдвиг к Востоку определённо начал происходить в то время, когда балтийские немцы и «белые» русские эмигранты впервые появились в Мюнхене. Однако трудно сказать, было ли появление Розенберга и других на сцене основной причиной поворота Гитлера на Восток и к антибольшевистскому антисемитизму; или же его интерес к Розенбергу и, соответственно, к Шойбнер-Рихтеру был результатом сдвига в его мышлении в сторону Востока. Другими словами, трудно сказать, произошёл ли культурный перенос идей на спинах миграции в Баварию Розенберга и других эмигрантов из России, или эволюция радикальных правых идей в России и в южной Баварии шли в связи друг с другом. Вкратце, трудно определить, имелись ли специфические русские корни в национал-социализме и в мышлении Гитлера.

Что делает почти невозможным сказать, был ли сдвиг к заговорщическому антисемитизму, ассоциируемый с Розенбергом и русскими правых убеждений, делом рук Розенберга и его партнеров, это то, что их идеи не были ни новыми, ни ограниченными Россией. Такие чувства, выражавшиеся после Первой мировой войны, существовали прежде и кочевали из страны в страну перед войной. Таким образом, определённо возможно найти немецкое доморощенное воплощение антисемитизма, которое выглядит очень сходно с таковым у правых русских. Тем не менее, в случае Гитлера трудно прийти к какому-либо иному заключению, чем сказать, что это через Розенберга и других среди втекающей волны балтийских немцев и «белых» русских Гитлер явно подвергался идеям преувеличенного заговорщического антисемитизма.

Более важно то, что через этих эмигрантов Гитлер был свидетелем существования прямо перед его глазами симбиозной немецко-русской группы, что снабдило Гитлера воодушевлением в его поиске ответа на проблему — как создать Германию, которая никогда снова не проиграет большую войну. В то время он не проявлял каких-либо явных анти-славянских чувств; его расизм всё ещё принимал довольно избирательную форму. Казалось, что на него больше влияет наследие близких отношений немецких и русских консерваторов, относящееся к дням Екатерины Великой, немецкой женщины, которая правила Россией в конце 18 столетия, чем антиславянские чувства, с которыми он встретился в довоенной Вене.

Гитлер едва ли столь явно обратился бы к Розенбергу и Шойбнер-Рихтеру, как он это сделал, если бы их идеи не дополняли его ранее существовавших идей. Подобным образом, к этим двоим едва ли Гитлер продолжал бы относиться как к имевшим чрезвычайную важность, если бы он прежде уже полностью развил свои идеи о Востоке и о восточных евреях.

Русское влияние на Гитлера имело значение в той мере, в какой он столкнулся с балтийскими немцами и «белыми» русскими и их идеями в то время, когда старался усовершенствовать и пересмотреть ответ, найденный им в 1919 году на вопрос — как выстроить жизнеспособную Германию. Оба его полученных из первых рук впечатлений от тесного немецко-русского сотрудничества в Мюнхене и культурный перенос из России в Германию заговорщических антибольшевистских идей подпитывали его поворот на Восток и его растущий интерес к антибольшевистскому антисемитизму. В этом смысле существовал сильный русский элемент в эволюции Гитлера и национал-социализма.

* * *

В лице Розенберга и Экарта у Гитлера были советники, которые сделали рациональный факт немецко-русского сотрудничества способствующим возрождению Германии и России и которые подчёркивали важность антибольшевистского антисемитизма. В лице Шойбнер-Рихтера у Гитлера был советник, который в отличие от Розенберга и Экарта был человеком действия и который не просто разрабатывал, но и внедрял политику. Таким образом, это посредством Шойбнер-Рихтера он увидел, как идеи, отстаиваемые Розенбергом и Экартом, переносились в реальность, и Шойбнер-Рихтер помогал Гитлеру переводить его собственные идеи в действия — важное умение для любого честолюбивого лидера, но имевшее особенную важность для Гитлера, потому что он считал очень ценным силу воли и действие. Например, в своей речи 1 января 1921 года он сказал: