Станция у Моря Дождей - [3]

Алешкин помнил: когда он заканчивал среднюю школу — каких-то семь лет тому назад, — космонавтов встречали толпы народа, тогда каждое возвращение оттуда было событием. Теперь это стало будничным делом, ежедневно на космодром прилетали и улетали с него люди. И только экспедиции с далеких планет встречали в праздничной обстановке.

К ракетовертолету подкатил автопогрузчик — небольшая самодвижущаяся платформа на резиновых колесиках, с суставчатой — очень похожей на рачью клешней. Пилот вытащил из грузового отсека тяжелый длинный предмет, упакованный в пластик. Автопогрузчик ловко подхватил его, уложил на платформу и покатил к люку подземного склада.

Алешкин допил свой «Тропический», глянул вниз и увидел синьора Паппино.

Он стоял возле люка, заложив руки за спину, с таким видом, будто ждет здесь уже давно, хотя всего пять минут назад его там и в помине не было.

Алешкин спустился и вышел на поле.

Увидя его, синьор Паппино кивнул и, не прибавив к этому ни слова, подошел к открытому люку и спустился по пандусу вниз. Это могло означать, что Алешкину следует идти за ним. Но можно было понять и как предложение дождаться его здесь.

Алешкин подумал и пошел следом.

Поднимавшийся навстречу пустой автопогрузчик предупреждающе гуднул и посторонился — в его автомате имелся биоанализатор и в близости от людей он двигался с повышенной осторожностью.

На складе было прохладно. Горели бледно-фиолетовые светильники. Пахло бензоридином — горючим для ракет Ближнего космоса.

Тут же, возле стеллажа с запасными дюзами, стоял и синьор Паппино. Он смотрел себе под ноги. Алешкин не сразу разглядел, что там лежит. Подошел ближе, пригляделся. Потом опустился на одно колено.

— Великий Юпитер! — сказал он.

Перед ним лежал ТУБ. Весь покрытый дымными языками въевшейся копоти и серыми нашлепками расплавившегося гранита. Усики локаторов на шлеме были смяты и оплавлены. Опущенные защитные шторки на объективах видеолокаторов походили на закрытые веки. Правая рука, выбитая из шарового шарнира, была прикручена к корпусу проволокой. В ее пальцах так и остался зажатым кусок стартовой фермы корабля. Это был тот самый ТУБ…

Без всякой надежды на успех Алешкин включил клавишу главного выключателя, попробовал кнопку биоуправления.

— Здорово ему попало, — сказал Алешкин.

— Здорово? — не понял синьор Паппино.

Конечно, у него было мало практики в разговорном русском языке, и Алешкин повторил по-итальянски.

— Да, — согласился синьор Паппино. — Здорово испортился. Его списали со станции на Венере.

— Нужно отправить его на завод, — сказал Алешкин. — Там его сумеют восстановить.

— Разумеется, — согласился синьор Паппино, — там его сумеют восстановить.

Он сказал это таким тоном, что Алешкин сразу понял: от него ожидали других слов. Он также понял, что лежавший у его ног разбитый, искалеченный ТУБ и есть та причина, которая заставила синьора Паппино запросить у института инженера-кибернетика.

Восстановить поврежденного ТУБа кустарным способом?..

Алешкин понимал, что это значит, и с великим сомнением уставился себе под ноги.

— Конечно, — продолжал синьор Паппино, — если его отремонтируют на заводе, то в состав станции «Луна-38» он уже никак не попадет. Его нам просто не дадут. А он так бы нам помог. В этом полугодии ожидаются и метеоритные дожди, а панцирь ТУБа не пробивают мелкие метеориты…

Алешкин все это, конечно, знал.

Что ж, в конце концов ему придется подтвердить характеристику, выданную институтом…

Синьор Паппино тоже кивнул головой и сказал, что Алешкин может занять для себя целый коттедж, который отведен для состава станции «Луна-38» и в котором пока никто не живет. Что в его распоряжении «Кентавр», стоит здесь, на площадке. А инструменты и материалы ему выдаст техотдел космодрома — уже обо всем договорено.

Автопогрузчик подъехал, подхватил ТУБа, отвез его на автостоянку и легко засунул на заднее сидение «Кентавра». Алешкин поправил подвернувшуюся руку ТУБа, хотел проститься с синьором Паппино, но тот уже ушел.

* * *

Несколько десятков типовых домиков, собранных из разноцветных пластмассовых блоков, вытянулись в ряд, образуя последнюю улицу городка, улицу Плутона.

Полоса гибридных кипарисов отгораживала улицу от степи, защищая ее от летних суховеев и зимних вьюг. Коттеджи были одноэтажные и просторные места в городке хватало, и он еще не начал тянуться вверх, как растение, лишенное солнца.

Дом Алешкина оказался последним по улице. Его окружал маленький садик из цветущих флоксов, канн и гибридных кустарников — роскошь, которую могли себе позволить только жители городка космопорта. Планировкой Алешкин тоже остался доволен. В большую гостиную выходили двери четырех комнат; в каждой стоял отличный ДК-8 (диван-кровать, типовая мебель) и такой же РСУ-2 (рабочий стол универсальный). На кухне в холодильнике имелся богатый набор консерватов, а возле фоновизора — карточка с номерами АБО (ателье бытового обслуживания), которое могло доставить на дом все, начиная от зубной щетки и кончая электромобилем для личного пользования.

При доме имелся также и гараж. Алешкин решил использовать его под мастерскую. «Кентавр» мог пока постоять и под окнами на улице.