Стамбул. Перекресток эпох, религий и культур - [22]

Христианство налагало на интимные отношения печать стыда и греховности, – но мусульманские богословы утверждали, что без соития любовь ущербна. Османская поэтесса XV–XVI веков Михрихатун писала:

С первого взгляда тебя полюбила

Я силою тысяч сердец.

И пусть утверждают ханжи и святоши,

Будто любить – это грех.

Мне все равно, ну и пусть,

Я готова сгореть в его адском огне…

Одной из самых красивых любовных историй Ближнего Востока считается история Сулеймана Великолепного и Хюррем. Будучи властелином половины мира, падишах не стеснялся посвящать ей нежные стихи:

Я страстью сбит с пути. Брожу я, как в пустыне.

Заботам нет числа. Мне ничего не снится.

 Моя душа больна. Но если кровь остынет,

Твой взгляд меня спасет, любимая Царица!

Я сердцем ощутил всю грязь, весь стыд гордыни —

Чем выше возношусь, тем больше грех вершится.

Кто щедрость сохранил? Кто благороден ныне?

Лишь ты, моя любовь, лишь ты, моя Царица!

Я страстью сбит с пути. Брожу я, как в пустыне.

Заботам нет числа. Мне ничего не снится.

Моя душа больна. Но если кровь остынет,

Твой взгляд меня спасет, любимая Царица!

В архивах Топкапы хранятся письма Абдул-Хамида I к капризной одалиске по имени Рухшах. Падишах обидел наложницу, и та заявила, что не желает его видеть. Потомок Османа молил ее: «Моя любимая, награди меня сегодня вечером своим прекрасным телом. Я с трудом сдерживался прошлой ночью, поэтому, дорогая, не мучай меня сегодня вечером!»

Историям о гаремных оргиях мы обязаны не столько восточной распущенности, сколько распаленному воображению европейцев, измученных пуританской моралью. Их интерес к восточным женщинам был односторонним. Американский журналист Ричард Бернстайн в книге «Восток, Запад и секс. История опасных связей» объясняет это тем, что люди Ближнего Востока не ездили на Запад, более того – Запад их вообще не интересовал, если речь не шла о политике. Восточные мужчины не томились по западным женщинам. В Европе появилось множество книг, посвященных тайнам гарема, – но в арабских и османских книгах не смаковалась любовная жизнь английских и французских королей. В западном воображении – например, в опере «Мадам Баттерфляй» – восточная женщина влюбляется в мужественного европейца, однако на Востоке нет художественных произведений с аналогичным сюжетом.

Гарем делил мир – и не просто на Восток и Запад, на Европу и Азию, на христианские и мусульманские страны – но на те земли, где сераль был заурядным явлением, и те, где он считался греховной диковиной. Сулейман I изумил подданных тем, что хранил верность одной женщине – Хюррем. Его современник, английский король Генрих VIII Тюдор, женившийся 6 раз, вывел Англию из-под влияния Римской католической церкви, поскольку папа Климент VII не дал согласия на его очередной развод и новый брак.

В то же время гаремная культура разграничивала секс и любовь – и постулировала, что первое не обязательно влечет за собой второе. Тем самым гарем выступал антиподом культуры христианской, где любовь – непременное условие физической близости. Кроме того, на Востоке издавна бытует представление о том, что могущественные члены общества не должны ограничиваться рамками моногамного брака. По сути, само пространственное устройство Топкапы наводит на мысль о прямой связи между властью и сексом.

Европейцы считали сераль чуть ли не борделем, – и Восток платил им взаимностью. Турецкий консул, сопровождавший Нерваля в прогулке по Каиру, рассуждал о вольных западных нравах – в противовес высокой мусульманской морали. По его словам, стамбульцы возмутились, узнав, что Махмуд II построил баню, где мог наблюдать за собственными женами во время купания. При этом сам дипломат отрицал поступок султана, объясняя слухи «досужими домыслами европейцев». Далее Нерваль приводит свой разговор со стамбульским шейхом. Когда поэт предположил, что мужчина, имеющий несколько жен и рабынь, проводит ночь сразу с двумя-тремя из них, шейх воскликнул: «Так могут поступать лишь шакалы! О Аллах!… Неужели так заведено в Европе?»

В гареме Топкапы действовали ограничения, налагаемые исламом на сферу интимных отношений. Падишах не мог предаваться групповой, анальной и гомосексуальной любви (это не мешало Мехмеду II держать гарем из мальчиков). Не разрешалось смотреть на половые органы партнера во время акта, ибо считалось, что ребенок родится слепым (потому султан прикрывался куском парчи). Разнообразие поз не приветствовалось – согласно суеверию, ребенок, зачатый в неестественной позе, будет иметь врожденное физическое увечье.

Впрочем, многим джарийе не удавалось даже увидеть повелителя – не то что разделить с ним ложе. Учитывая количество женщин в гареме, это неудивительно: например, гарем Мехмеда III состоял из 500 рабынь. У Ибрагима I было около 300 одалисок – рассердившись на одну из них, султан приказал утопить всех в Босфоре. Самым большим сералем в истории Турции, насчитывавшим 900 наложниц, владел Абдул-Меджид I. В разные годы в серале находилось от 200 до 1200 человек, включая поваров, повитух, служанок и евнухов.

Евнухи охраняли гаремы Османов. Всего существовало три вида скопцов: мамсух (ему отрезали пенис и тестикулы), хаси (отрезали только тестикулы); мажбуб (отрезали пенис, тестикулы оставляли нетронутыми). По другой классификации евнухи делились на сандалов (им удаляли и половой член, и тестикулы), спадонов (тестикулы удаляли путем выдергивания или оттягивания) и тлибий (им тестикулы отбивали). Белых кастратов – грузин и черкесов – допускали лишь на такую работу, где не приходилось общаться с женщинами, ибо зачастую такие евнухи не были полностью лишены половых органов. Среди чернокожих скопцов дороже всех стоили те, кто имел уродливую внешность: это считалось дополнительной защитой от женского распутства.